Хакни меня - Оксана Алексеева

меня голос куда-то пропал, растворился в середине груди, потому звуки вышли скрипучими и рваными:

– Что же тебя останавливает, Глебарисыч?

– Обращение вот это останавливает, – он нервно показал пальцем на мой рот. – И время еще есть, по нашим же условиям. Как раз хватит убедиться, что не ошибся. Будь уверена, если я уже не смогу этого отрицать, то ты вместо букета цветов первым делом увидишь свой монитор. Но я реально ничего подобного не хочу. И дело совсем не в сделке. Это же будет полный провал. Тебе только горло незащищенное покажи – ты сразу в него зубами вцепишься. Не представляю, что ты сделаешь, если я дам тебе власть расковырять мне всю душу.

– Да я не… Ты чего так разошелся, Глебарисыч, соус в голову ударил? – это была моя последняя попытка атаковать, чтобы защититься.

– До завтра, Лада.

Он больше не хотел ничего слышать. А я и сказать дельного все равно не могла – в лучшем случае он получил бы какой-нибудь саркастичный выпад, я иначе-то и не умею.

Зашла в квартиру и не сразу вспомнила, что собиралась сделать в первую очередь. Но потом все же взяла листок и начала писать по памяти список клиентов, которых запомнила из распечаток. На шестом пункте ручка запнулась о запятую, застыла над строчкой. Я ведь радоваться должна, что заранее вписалась в эту авантюру! Теперь уже не соскочишь, не изобразишь, что не участвовала. Коды уже у Алены, я по макушку в деле, как бы ни повернулись обстоятельства. Хорошо, что так! Иначе после сегодняшнего вечера я не была бы уверена в правильности действий. Листок все же смяла и выкинула в мусор. Покупатели Алены могут и сами отыскать себе клиентов, если они такие умные. А я очень удачно просочилась в микроскопическую моральную лазейку, где учла интересы всех сторон.

Глава 19. Антракт

Я пребывала почти в полном равновесии, но противная «Второрядная кабинка номер четыре» нарушила душевную гармонию, и уже ни о каком паритете интересов думать спокойно не получалось. Она уселась на стул возле стены, будто бы ожидала незапланированного чаепития, схватилась за голову и впала в такую прострацию, что не замечала проходящих людей, включая меня. Я прошагала мимо, пожалела, что вообще на нее внимание обратила, но потом сдала назад и без лишней заинтересованности спросила:

– Жанна, ты чего сквасилась, как будто у тебя золотая рыбка сдохла?

– Да так, накатило что-то, – она все же вынырнула из своего состояния и ответила. – Не обращай внимания.

Ну раз просьба звучит так конкретно, то от меня что требуется? Только шагать дальше по своим делам и выполнять собственную работу. Но эта противная дамочка снова опустила пустой взгляд в пол и потерялась в собственных мыслях. А я все-таки прокачиваю навыки коммуникации, и эти невербальные сигналы читались как полное «SOS». Поэтому снова подступила к ней и еще раздраженнее повторила:

– Ты чего сквасилась, я спрашиваю?

Ей не хотелось общаться, но, поняв, что я не отстану, Жанне пришлось отвечать:

– Боюсь я, Лада. Понимаю, что страхи никакому делу не помогут, а справиться с собой не могу. Потому ушла сюда, подумать и успокоиться, подальше от своего отдела, чтобы еще сильнее не нагнетать.

– Так все-таки что-то случилось? – теперь мне действительно стало интересно.

Она смотрела куда-то в сторону, мимо меня и ни на что конкретно.

– Да ничего особенного, по факту. К Сергею Сергеевичу зашла – увидела на его мониторе старую программу. Он будто ее заново изучал. Корит себя, наверное, за то, что сразу все уязвимости не предусмотрел. Но суть даже не в этом – он лучше других понимает, что ничего настолько же гениального мы за пару недель не изобретем. Мы можем бить себя кулаками в грудь, орать о близости прорыва, но правда в том, что нам нужны годы, чтобы повторить уровень предыдущей разработки. Но даже это не самая большая беда. Ну запустим мы сейчас тестовую прогу, ну перепрошьем всех клиентов, которые еще от нас не сбежали… а какие гарантии, что нас не взломают снова? Сейчас это будет в сто раз проще, потому что версия в любом случае недоработана. Даже самые лучшие идеи ничего не стоят без обкатки. Не только начальник моего отдела об этом знает – мы все знаем. Просто вслух не говорим.

Я растерялась и решила подкинуть дельный совет, которого она не просила:

– Работать надо, а не ныть!

Жанна посмотрела на меня больными глазами:

– Да я не ною, а морально готовлюсь. Сокращение штата – это самая меньшая из бед, которая нас ждет, если не справимся. А здесь физически невозможно справиться. И видишь, какая дилемма рисуется: каждый из нас себе новую работу без труда найдет. И с некоторой вероятностью мы устроимся к тем самым людям, которые за один день перечеркнули все, во что мы душу вкладывали годами.

Я поразмышляла над ее словами и злобно выдала:

– Тем более некогда рассиживаться. Иди к Морсову, выпиши ему подзатыльник и скажи, что от него зависит, на кого ты будешь работать в следующем году. Пусть поднажмет, черт лысый!

– Да-а, – она горько усмехнулась. – Твою поддержку сложно переоценить…

Я отмахнулась от ее бед и пошла дальше, то есть к кабинету Глеба. Мне и ночью плохо спалось, но утром я себя какими-то аргументами приободрила. Но как-то запросто эта жалобная размазня все сделала предельно понятным. Тут таких же десятки – один другого противнее, и никто из них пока не знает, что их новую наработку тоже сольют, какой бы необкатанной или, наоборот, до каждой детали проверенной она ни была. Если они сейчас на грани сокращения, то после следующего провала полным составом побегут строить новую жизнь. Но всех их объединяет одна убежденность: их и эта работа целиком устраивает, они очень не хотят переживать ничего из того, что мы с Аленой им приготовили. Водородной бомбой точечно не ударишь, всех «жанн» без исключения зацепит. Эта их паразитирующая зависимость друг от друга и общего результата, которую они величают отвратительным словом «коллектив», не оставляет в этом сомнения. Потому они все до сих пор здесь – ни один не уволился даже после отмены квартальных премий и надбавок. Они собрались тонуть вместе, как самые тупые в истории крысы.

И что в такой ситуации остается делать мне? Я шла уверенно, теперь ни капли не сомневаясь в новом решении. И притом хорошо понимала, что больше Глеб не будет мне ни в чем признаваться, как вчера. Он вряд ли со мной вообще когда-то заговорит, и от