Первая война Гитлера - Томас Вебер

чем более этот голос, советовавший благоразумие, увеличивал свои усилия и чем более явным и настойчивым становился его призыв, тем более сильным становилось сопротивление, до тех пор, пока, наконец, внутренняя борьба не заканчивалась, и чувство долга не одерживало победу. Уже зимой 1915‑1916 гг. я прошёл через эту внутреннюю борьбу. Воля подтвердила своё неоспоримое мастерство. Тогда как в прежние дни я шёл в битву с радостью и смехом, теперь я был постоянно спокоен и сосредоточен. И такое расположение духа сохранялось. Судьба могла теперь подвергнуть меня финальному испытанию без отказа нервов или рассудка. Юный доброволец стал закалённым солдатом. Такая же трансформация имела место во всей армии. Постоянные сражения позволили ей вызреть и закалили её, так что она твёрдо и неустрашимо противостояла любому нападению.

Действительность в 1915 году была весьма иной. Как отец Норберт написал в письме к епископу Михаэлю фон Фаульхаберу в октябре 1915 года: "Эти времена стали тяжкими для наших людей, особенно с тех пор, как у нас в [нашей] Запасной дивизии на активной военной службе едва ли есть какие-либо молодые люди. Вместо них у нас главным образом люди из Ландвера и Ландштурма[11]". Это явно не были солдаты того типа, на который надеялись офицеры полка Листа, и они не проявляли каких-либо характеристик, описанных Гитлером.

Эдуард Циглер, 35-летний командир 10‑й роты, был полон презрения и разочарования от качества людей в полку Листа уже в мае. Адвокат в мирное время и алкоголик с чрезвычайными сменами настроения на фронте, Циглер ходил по окопам, раздавая пощёчины солдатам за то, что они заснули, за проявление непочтительности к вышестоящим или за неприбытие для выполнения задач, назначенных им. Циглер объяснял, что у него не было выбора в этом, поскольку "большинство роты … состоит из солдат пополнения, у которых нет никакого чувства дисциплины и которых можно привести в какой-то порядок только с чрезвычайным трудом. Вдобавок, они не проявляют энтузиазма в трудной работе, которую в настоящее время необходимо требовать от людей". Мнение Циглера разделялось одним из командиров взвода, Мартином Куйсле. Он говорил, что "рота состоит большей частью из людей, которые, после своего краткого военного обучения, всё еще не обладают каким-либо чувством порядка и дисциплины, которые не любят работать и за которыми приходится тщательно следить". Нет нужды говорить, что ничто из этих трений не попало в мемуары 1934 года Адольфа Майера, который служил под командованием Куйсле в это время.

Жалобы, заявленные в частности, войсками, недавно прибывшими на фронт, что их не кормили должным образом, и что питание распределялось нечестно и неравномерно среди солдат полка, были только одной из малых проблем, с которыми вынуждены были сталкиваться офицеры полка. Гораздо более неприятным был тот факт, что ожидания того, что они не выживут в войне, широко распространились среди части новобранцев к маю 1915 года, так как ключом к стойкости солдат до того времени была способность солдат обманывать самих себя и преувеличивать свои шансы на выживание.

Когда Ганс Амнон, 20‑летний механик из Нюрнберга, отбывал на фронт, он писал своей подружке: "Говорят, что не каждая пуля будет нацелена на меня, но будет одна, которая положит конец моей жизни". В предыдущем месяце отец Норберт уже заметил на одних из частых печальных и массово посещаемых похоронах на новом немецком военном кладбище в Фурнэ, которые приходилось проводить в сумерках из-за боязни артиллерийского огня и бомбардировки с воздуха: "Каждый из присутствовавших осознавал тот факт, что он может быть похоронен следующим. Так что естественно было ожидать, что все мы были в мрачном настроении, и во время моей речи были пролиты несколько слёз".

Вскоре патриотические обращения были заказаны для новобранцев, поскольку распространилось понимание того, что они понятия не имеют, за что воюют. Примечательно то, что доверительные разговоры велись скорее с капелланами дивизии, нежели с офицерами дивизии – явный знак того, кому новобранцы доверяли. "Патриотическое обращение перед 450 новобранцами в Сантес на тему «Обязанности солдата», - записал отец Норберт в начале августа. - Эти последние новобранцы в основном в возрасте от 36 до 44 лет. С ними недостаточно одних только учений; их веру в необходимость их текущих задач следует пробудить и затем поддерживать". Другие темы для бесед включали "Значение военного подчинения" и "Товарищеская лояльность". Кроме того, командир 12‑й запасной пехотной бригады раздумывал об издании еженедельной газеты для солдат полка Листа и 17‑го полка, которая должна была отмечать, воздавать должное и привлекать внимание к тем солдатам, которые, например, участвовали в патрулях.

Солдаты из полка Гитлера, не одобрявшие ужасы войны, между тем не сдерживали выражение своего мнения. В конце июня солдаты из 4‑й роты воздвигли церковный алтарь для 1‑го батальона, через который они выразили своё убеждение в том, что ужасы их войны были оскорблением Бога, как осознал отец Норберт, когда он осматривал алтарь:

Только одна вещь была удивительна – постамент алтарного креста. На нём необычное (размером в 1/2 м), прекрасно нарисованное Святое Сердце с короной из терновника и пронзённое Баварским [неразборчивое слово] штыком, обвитым эфесной лентой 4‑й роты. Когда я попытался немного покритиковать изображение и спросил, как могла 4‑я рота оскорбить Святое Сердце, присутствовавшие солдаты были поражены моим незнанием использованных ими символов. Сердце, пронзенное военным штыком, должно было означать, что Святое Сердце было оскорблено ужасами войны; эфесная лента 4‑й роты, [просто] предполагалось, должна была заявить миру, что создавший алтарь художник принадлежит к 4‑й роте 16‑го запасного пехотного полка.

Тот факт, что военный суд 6‑й запасной дивизии принял показания солдата, убежавшего из 16‑го полка, в соответствии с которым он не пытался дезертировать, но хотел лишь явиться к военным властям в Мюнхене, чтобы быть направленным в другую воинскую часть, показывает, насколько невысокого мнения были о службе в полку Гитлера.

К концу сентября 1915 года Густав Сканцони фон Лихтенфельс, командир 6‑й дивизии, почувствовал необходимость предупредить командиров 16‑го запасного пехотного полка и родственных полков о новой уловке солдат на фронте, которые иногда будут использовать разрешение посетить врача, чтобы убежать. Однако вместо посещения врача они покидали фронт. Более того, Якоб Шафер, дважды раненый военный доброволец из 2‑й роты (после того, как он написал своей подруге в письме, что "свобода – это идеал. Только идиот позволяет поработить себя"), пытался в сентябре убежать из полка от досады, что несмотря на два его серьёзных ранения, ему не разрешили посетить своих близких в родных местах в Баварии. Однако