Агенты Света и Тьмы - Саймон Грин

Я передал Джуду сумку, он открыл ее и вытащил на свет божий медную чашу. Бросил сумку на пол и принялся вертеть чашу перед глазами, рассматривая свою добычу. Я не мог прочесть на его лице ничего, кроме усталого изумления.

— Он меньше, чем мне запомнился. Правда, с тех пор, как я в последний раз его держал, прошло очень много времени, — негромко заметил Джуд. — Почти две тысячи лет. — Он поднял глаза и улыбнулся. — В те далекие времена меня звали Иуда Искариот.

Мы все разинули рты. Никто не сомневался, что он говорит правду. Алекс и вышибалы Колтрейн отодвинулись в дальний угол пентаграммы. Сьюзи навела на клиента свой дробовик. Я сохранял спокойствие, но не мог сдержать дрожи.

Джуд. Иуда. Конечно, я мог бы и раньше догадаться. Но кто поверит в то, что за один день ему довелось встретить персонажей двух библейских мифов? Даже на Темной Стороне в такое поверить трудно.

— Тейлор, — сказала Сьюзи с непроницаемым видом. — Мне начинает казаться, что мы здорово вляпались…

— Успокойтесь, — перебил ее Иуда. — Дела совсем не так плохи, как кажется. Да, я тот самый Иуда Искариот, который продал Иисуса римлянам, а потом повесился от стыда. Но Христос простил меня.

— Он вас простил? — удивился я.

— Конечно. Он ведь всепрощающий. — Иуда улыбнулся, глядя на чашу в своих руках. — Он был не только моим учителем, но и другом. Он нашел меня, вынул из петли, вернул к жизни и сообщил, что прощает. Я преклонил пред ним колени и сказал: «Ты иди, а я останусь, буду ждать твоего возвращения». С тех пор я искупаю свой грех. Не потому, что он так велел, а потому, что я сам принял такое решение. Потому что сам себя не простил.

— Вечный Жид, — пробормотал я.

— Я уже очень давно живу в Ватикане, — продолжил Иуда. — То под одним именем, то под другим. Я тружусь, не покладая рук, стараюсь удерживать клириков от бесчестных поступков. И вот наконец пришел долгожданный миг, когда я могу очиститься от последних пятен моего древнего греха. Бармен, вина, пожалуйста.

Снаружи донеслись громкие протестующие голоса темных. Им ответили голоса светлой стороны, и снова обе армии сошлись — две невиданные силы, продолжающие вечный спор, возникший одновременно с самим мирозданием.

Весь бар затрясся, словно началось землетрясение. По стенам поползли извилистые трещины, темнота, затянувшая окна, стала гуще, а свет в вестибюле ярче. Голоса ангелов загремели еще оглушительней — они пели свои боевые гимны, тяжкой поступью сотрясая землю и не испытывая угрызений совести.

Джуд не обращал на все это внимания, терпеливо стоя у бара с чашей в руке.

— Он твой клиент, — обратился ко мне Алекс, — вот сам и налей ему вина. Я ни за что не покину пентаграмму.

— Это твой бар, — возразил я. — Ты должен обслужить посетителей. Не думаю, что ангелы станут в это вмешиваться. Судя по всему, они сейчас заняты своими делами.

Алекс осторожно переступил линию пентаграммы, а когда убедился, что ничего страшного не случилось, опрометью бросился к стойке. Он нашел бутылку красного вина, выдернул пробку и протянул ее Иуде, рука его при этом лишь слегка дрожала. Иуда кивнул и подставил свою чашу. Алекс налил в нее вина, и Иуда перекрестил потир.

— Это Кровь Христова, пролитая за всех нас во искупление наших грехов.

Он поднес чашу ко рту и выпил. И тотчас война между ангелами прекратилась. Наступила тишина. Тьма медленно уползла обратно через разбитые окна, свет наверху лестницы начал постепенно тускнеть, пока наконец не погас совсем. Откуда-то донесся хор совершенных голосов, он исполнял что-то невыразимо прекрасное. Иуда допил свое вино, поставил чашу и вздохнул с облегчением. Песня достигла кульминации и стихла. Послышался шелест огромных крыльев: ангелы улетали, скрываясь в неведомой дали.

— Они исчезли, — сказала Сьюзи, опуская ружье.

— Отныне им больше нечего здесь делать, — изрек Иуда. — Теперь это обычная чаша. Она очистилась именем Христа. Он благословил ее, как и меня.

— Ну, и что будет дальше? — спросил я. Иуда поднял сумку и положил в нее чашу.

— Я заберу ее в Ватикан, поставлю на полку, и пусть покоится в забвении. Просто еще одна старинная чаша, не представляющая особого интереса.

Он улыбнулся нам в знак благословения.

— Вино бесплатно, — заявил Алекс. — За счет заведения.

Сьюзи фыркнула:

— Кто сказал, что чудес не бывает?

— Вы сослужили человечеству великую службу, — обратился ко мне Иуда. — Вы дали мне возможность исправить старую ошибку. Спасибо. А теперь мне пора.

— Момент, конечно, неподходящий, — начал я. — Но…

— Ватикан заплатит оставшуюся сумму, мистер Тейлор. И добавит неплохую премию.

— С вами приятно иметь дело, несмотря на некоторые возникшие в ходе расследования трудности.

Он улыбнулся.

— Думаю, ангелы света починят все, что сломали, и исправят, что смогут. В конце концов, они неплохие ребята, только несколько ограниченные.

— А что будет с ранеными? — поинтересовалась Сьюзи.

— Пострадавшие исцелятся. Но мертвые останутся мертвыми. Только один человек может воскрешать умерших.

Сьюзи вышла из пентаграммы и направилась к Иуде, вернув дробовик в чехол. Она подошла вплотную и посмотрела Иуде в глаза.

— Вы сможете когда-нибудь себя простить?

— Возможно…. Когда Он вернется и я смогу сказать, что сожалею, пред Его лицом.

Сьюзи кивнула.

— Надо уметь прощать себя. Только так можно продолжать жить.

— Да, — согласился Иуда. — А иногда бывает, что ваша вина — вовсе не ваша.

Он наклонился и поцеловал ее. В лоб, не в щеку. Сьюзи не отшатнулась.

— Эй, Иуда, — окликнул я. — Вы можете рассказать правду о моей матери?

Он посмотрел мне в глаза.

— Боюсь, что нет. Верьте в себя, мистер Тейлор. В конечном итоге, только это нам и остается.

Он повернулся и пошел к выходу, по ступенькам, ведущим в ночь. В самый последний момент Алекс окликнул:

— Иуда, а как Он выглядел на самом деле?

Иуда остановился в раздумье, потом оглянулся через плечо.

— Он был выше, чем вы думаете.

— Да поможет вам в пути Господь, — пожелал я и добавил намного тише: — Только больше не возвращайтесь. С вами слишком много хлопот, даже для Темной Стороны.