Миллион в воздухе - Валерия Вербинина

– Что такое? – спросила Амалия, от которой не укрылось смущение ее спутника.

– Я никогда не думал, что ваша матушка… – начал Кристиан и запнулся, не зная, как закончить фразу так, чтобы ненароком не задеть молодую женщину.

– О, – уронила Амалия, – вы плохо ее знаете. Кстати, это она сообщила мне, что вы пришли третьим на гонках Париж – Руан. Она вообще большая сторонница технического прогресса.

– А вы, значит, нет? – спросил граф.

– Сложно объяснить, – серьезно ответила Амалия. – Видите ли, я всей душой за прогресс. Но вместе с тем придерживаюсь мнения, что когда мистер Дарвин придумал свою остроумную теорию насчет происхождения людей от обезьян, он обидел обезьян. У человека есть потрясающая способность обращать во зло все, к чему он прикасается, и боюсь, что ни прогресс, ни цивилизация вообще ничего не смогут с этим поделать.

– Мне кажется, – заметил Кристиан, – вы слишком пессимистичны. Если сравнивать жизнь, которая была в прошлом веке, и нашу, то улучшения неоспоримы. И это не только водопровод, паровозы, автомобили и эти… движущиеся картинки.

– Синема, – кивнула Амалия. – Конечно, жизнь не стоит на месте, но в общем и целом люди, дорогой граф, не меняются. Они все так же любят, как и их предки, все так же ненавидят и все так же ревниво следят за малейшей выгодой, а за большой – о, тут они готовы на все что угодно, вплоть до убийства. – Она поморщилась. – Надеюсь, вы управитесь с покупкой автомобиля? Если меня еще не будет, скажете консьержу или его жене, они все принесут. – Она сделала шаг прочь.

– А разве вы не пойдете выбирать машину? – спросил Кристиан, совершенно растерявшись.

– Я в этом ничего не смыслю, – ответила Амалия, пожимая плечами. – Мне проще положиться на специалиста, то есть на вас.

И она удалилась, постукивая каблучками. От Кристиана не укрылось, что по меньшей мере двое случайных прохожих с интересом посмотрели ей вслед.

Сердясь на себя, на Амалию и на ее секреты, он все же взял фиакр и отправился осматривать подходящие автомобили, но мысли его были далеко. Амалия тем временем дошла до авеню генерала Оша и, войдя в один из домов, попросила лакея передать его господину записку, которую написала еще утром.

Через полтора часа, когда Амалия рассматривала украшения в одном из ювелирных магазинов, к ней подошел немолодой господин, опирающийся на трость. Внешность у господина была самая заурядная, и посторонний наблюдатель мог отметить лишь морщинки под глазами, седые виски и слегка ироническую улыбку. Это и был тот самый О., российский резидент, которому Амалия из Ниццы посылала телеграмму и от которого получила ответ, ничего ровным счетом не прояснивший. Взглянув на часы, Амалия увидела, что О. опоздал на пятнадцать минут, что для такого пунктуального человека могло значить только одно: желание указать ей на место.

– Мадам интересуют браслеты? – спросил предупредительный приказчик.

– Нет, – сказала Амалия, – я ищу украшение для корсажа… может быть.

Она поздоровалась с О., чтобы создать впечатление – опять же для возможного наблюдателя, – что они встретились в магазине совершенно случайно. О. был любезен, как всегда, но сух, как застоявшийся в вазе букет, и Амалия, мило улыбаясь, решила, что просто так ему этого не спустит. От природы она была крайне злопамятна и не забывала ничего, ни хорошего, ни плохого.

– Я вам писала, – сказала Амалия, – и получила ответ, но, признаюсь сразу же, он меня не устроил.

О. вздохнул.

– Амалия Константиновна, право же, вы меня удивляете… Вы должны сами понимать, что в нынешних обстоятельствах… при том, что вы больше не состоите, так сказать, в наших рядах…

– Вам что-нибудь известно об Оберштейне? – перебила его Амалия. – Чем он сейчас занимается?

– Разве Оберштейн во Франции? – Однако О. удивился таким безупречным тоном, что Амалия сразу же поняла: он лжет.

– На кого он сейчас работает? – продолжала Амалия. – Или это тоже секретная информация?

– Боюсь, – дипломатично промолвил О., – нас не интересует ни этот авантюрист, ни то, с кем он сотрудничает. Впрочем, вы же сами знаете – он всегда продается тому, кто больше заплатит.

Амалия вздохнула.

– Я думала, вы не откажетесь мне помочь, – сказала она наконец. – Мне очень нужна информация.

О. стал заверять ее, что готов хоть сейчас на все, что угодно, дабы угодить госпоже баронессе. Но Амалия отлично понимала, что это всего лишь слова. Ее охватила досада.

– Боюсь, – сказал О., – мне уже надо идти, сударыня. Вы и сами понимаете: дела… Был счастлив повидаться с вами, госпожа баронесса.

Он не торопился уйти, не сбегал от нее: нет, такие люди достаточно владеют собой, чтобы удалиться степенно, спокойно и не спеша. Они отбывают с достоинством, а на вашу долю остается лишь раздражение и смутное ощущение, что вас одурачили, ловко провели, и даже некому пожаловаться, как с вами обошлись. Однако последнее слово в этом незримом поединке все-таки оказалось за Амалией.

– Вас случайно не интересует аквилон? – громко спросила она в спину уходящему резиденту.

Конечно, это была шалость, порожденная досадой, но она сработала. Спина дрогнула, и когда О. обернулся, Амалия увидела на его лице настороженное любопытство.

– А что, вам известно, где находится аквилон? – Тоном О. пытался обратить все в шутку, но Амалия видела, что он вовсе не шутит.

– Там же, где и Эол, я полагаю, – усмехнулась она. – Всего доброго, сударь.

Она повернулась к приказчику и попросила показать ей украшение для корсажа в виде гирлянды глициний с бриллиантами, аметистами и жемчугом. О. нерешительно потоптался на месте, переложил трость из одной руки в другую и удалился поразительно быстрым для его возраста шагом.

«Нет, не шантаж, конечно… – размышляла Амалия, делая вид, что рассматривает украшение. – Но что-то по нашей части, определенно, если уж О. известно об этом. Quod erat demonstrandum[31]. Только при чем тут полицейский Моннере? Будь на его месте какой-нибудь агент вроде Оберштейна, было бы понятно; но Моннере, коллега Папийона? Или он случайно разворошил осиное гнездо?»

В конце концов ей надоело ломать голову над загадками, и она просто купила украшение, которое рассматривала, а в придачу к нему – еще и кольцо.

Пока Амалия коротала время в ювелирном магазине, Мэй обсуждала с Уолтером, каким образом лучше всего подобраться к Луи Норвэну. Они уже расспросили соседей и узнали, что у кондуктора трое детей и он должен вернуться домой ближе к вечеру, когда поезд прибудет в Париж. Дальше, очевидно, за Норвэном надо установить слежку, как предписывают правила детективных романов, но тут Мэй бросила на себя взгляд в зеркальную витрину, мимо которой проходили они с Уолтером, и трагически проговорила: