Пальмы в снегу - Лус Габас

Мануэль посмотрел на Килиана и вздохнул.

– Лекарства, нет, Килиан, ни у нас, ни у буби. То, что вы сделаете, будет пустой тратой времени. И… пусть это и не запрещено, но если Гарус узнает об этом, он будет в ярости. Он не считает, что нам следует обращаться к черным традициям. – Его пальцы барабанили по столу. – Не время для экспериментов, ты знаешь…

– Я доверяю Хосе, – упрямо ответил Килиан. – Что-нибудь еще?

Отец Рафаэль поджал губы и покачал головой. Затем подошел к двери и сказал:

– Делай что хочешь, сын мой, но после всего этого я проведу соборование… долг есть долг.

Повисла неловкая тишина. Хакобо начал шагать по комнате, ероша волосы и вздыхая. Наконец он сел рядом с братом.

– Он также и мой отец… Ты не можешь сделать это без моего согласия.

– Разве не достаточно того, что я хочу это сделать? Какое для тебя это имеет значение?

Килиан потер виски, сдерживая слезы.

– Ему всего пятьдесят шесть, черт возьми! Хакобо, ты знаешь, как много внуков у Хосе? А папа никогда не увидит своих! Он всю жизнь горбатился, чтобы сделать жизнь лучше для нас, для семьи, для дома… Это нечестно, не испробовать все. Нет, нечестно…

– Хорошо, делай как знаешь, – выдохнул Хакобо. – Но я не хочу ничего об этом знать. – Он покосился на доктора. – Мануэль?

– Послушайте, это не имеет отношения ко мне, – сказал доктор. – Я люблю тебя, Килиан… Я люблю вас обоих… Колдун, обряды… это не принесет ни хорошего, ни плохого. – Он пожал плечами. – После стольких лет на Фернандо-По мало что может меня удивить.

На следующее утро, когда должен был прийти тьянто — колдун, Антон едва мог произнести несколько слов. Лицо его наполнилось болью, он тяжело дышал. В комнате с ним были Килиан, Хосе и его дочь.

Колдун с порога поблагодарил белого человека за щедрые подарки, которые тот прислал через Симона. Затем надел головной убор из перьев и закурил трубку. Вытащил из большой торбы амулеты и стал завязывать на руках, ногах, талии и шее Антона. Амулеты были сделаны из раковин улиток, перьев птиц, пучков овечьей шерсти и листьев священного дерева ико. Хосе с дочерью стояли в почтительной позе.

Килиан молча наблюдал за происходящим. Он предположил, что амулеты служат для того, чтобы отогнать злых духов. Когда он увидел отца во всем этом, он начал было сожалеть, что не послушал брата. Но в глубине сердца теплилась надежда. Рассказы о чудесах он помнил с юности. Он подумал об образе Веры Сарагосы, которая помогала тем, кто в этом нуждался. Разве имеет значение, кто совершает чудеса? Важно другое – чтобы они произошли. Взглянув на отца, он увидел слабую улыбку на его губах.

Покончив с амулетами, колдун снял с пояса тыкву, наполненную маленькими ракушками, высыпал ракушки на ладонь и, призвав духов, попросил их найти причину болезни и средство, с помощью которого можно вылечить ее.

Затем достал из торбы два круглых гладких камня и поставил один на другой. Хосе шепнул, что камни подскажут, выживет больной или умрет. Сердце Килиана замерло. Держа над камнями руку, колдун бормотал что-то и наконец замолчал. Хосе нахмурился и посмотрел на Килиана. Без всякого перевода Килиан уже знал, что услышит, – надежды нет.

Когда колдун ушел, Хосе сказал:

– Ты поступил правильно, Килиан… Ты испробовал все.

Килиан кивнул, подвинул стул и сел рядом с отцом. Он не заметил, как Хосе с дочерью вышли. Крепко держал руку Антона в своей, впитывая ее тепло. Лопасти потолочного вентилятора монотонно жужжали.

Много позже пришли Хакобо и отец Рафаэль. Братья почтительно наблюдали, как священник проводит свой обряд. Внезапно, словно почувствовав присутствие сыновей, Антон начал проявлять беспокойство. Он схватил братьев за руки с необычной силой и мотал головой из стороны в сторону, как будто сражался с чем-то.

На мгновение он открыл глаза и громко и ясно сказал:

– Торнадо. Жизнь похожа на торнадо. Покой, ярость и снова покой.

Последовал хриплый вздох, и грудь перестала вздыматься.

Килиан, полностью опустошенный, увидел, как пришла Смерть.

Килиан вспомнит слова отца, когда на остров обрушится торнадо невероятной силы.

Все началось с маленького облачка в зените, которое на глазах становилось все больше и темнее. Звуки стихли, жизнь, казалось, замерла. Вскоре послышались отдаленные раскаты грома, а первая же молния, которую увидел Килиан, вспыхнула с такой силой, что он подумал, будто загорелся сам воздух. Ветер раскачивал пальмы, клонил их к земле. Затем хлынул ливень – вселенский потоп, грозящий погубить мир. Но когда все закончилось, воздух было пропитан восхитительной чистотой. Наступил покой, жизнь продолжалась.

Они решили, что Антона следует похоронить на кладбище в Санта-Исабель. Медсестры подготовили его к погребению. Дочь Хосе нарисовала маленькие отметины на груди у самого сердца.

– Эти знаки очищают тело, – пробормотала она, обращаясь к братьям. – Теперь оба ваших белых предка встретят вас со всеми почестями, как придет час. Вы сможете переходить из одного мира в другой без трудностей.

Гроб погрузили на грузовик; проводить Антона в последний путь собрались многие, и для этого Гарус выделил два фургона. Братьев повез на «мерседесе» управляющего печальный Иеремия.

Когда похоронный кортеж проезжал по поселку, черные рабочие, закрыв двери и окна, звонили в деревянные колокольчики. Хосе объяснил: африканцы считают, что душа следует за телом, пока оно не будет предано земле. Но иногда душа задерживается в местах, где жил покойник.

Так что колокольчики должны отпугнуть душу, чтобы она не осталась в поселке. А двери и окна закрывали, чтобы душа не спряталась, проскользнув в дом.

Слушая Хосе, Килиан думал о том, как бы отца похоронили в Пасолобино. Когда кто-то умирал, тело до похорон оставалось в доме, над ним читались молитвы на латыни. Никто не плакал – ведь душа переходила в иной, возможно, лучший мир. В день погребения гроб с усопшим крепкие мужчины на своих плечах переносили в церковь, где священник служил мессу, а уже оттуда, под звук церковного колокола, несли на кладбище. Потом все шли на поминки. Женщины готовили фасоль в больших горшках – обязательное поминальное блюдо у них в горах. Килиан помнил, что в совсем уж детском возрасте похороны и поминки для него с братом были чем-то сродни празднику, ведь они виделись с дальними родственниками, – правда, смущало, что некоторые люди все же плакали.

Килиан никогда не задавался вопросом, почему колокол звонит на похоронах. Возможно, как и колокольчики буби, церковные колокола отпугивали душу. А может, и не отпугивали – направляли. Их дом в Пасолобино был очень далеко. Сможет ли душа отца найти путь домой?

На кладбище для Антона выбрали место под тенью двух огромных сейб – хорошее место. Несколько человек, нанятых Гарусом, установили каменный крест, на котором были высечены имя отца, даты его рождения и смерти, но также и название деревни, в которой остался его дом, – Пасолобино. Килиан решил, что это будет ниточкой между Пасолобино и Фернандо-По.