Болото - Марьяна Романова

Второе удивление – на мужчине пальто добротное, длинное, черное, с меховым воротником и двумя рядами металлических пуговиц. Как будто бы не настоящая одежда, а театральный реквизит. И сам он нездешний – высокий, ступает мягко, темные волосы забраны в хвост, и одна седая прядь серебрится, как будто бы нарочно так выкрашена. Глаза серые. Губы улыбаются, а глаза смотрят холодно.

– Я за вами уже квартал бегу, – сказал незнакомец. – Вот, вы перчатку обронили.

И подал ей перчатку, которая оказалась чужой. У нее таких вещиц сроду не было – кожа мягкая, тонкая, вещь создана скорее украшать, а не греть.

– Это не моя.

– Да? – удивился он. – Ну вот… А мне показалось, из вашего кармана. Подумал – потом обнаружите пропажу, расстроитесь, жалко…

Женщина топталась на месте, не зная, что сказать – у нее совсем не было опыта кокетства, в ее арсенале соблазнительницы не значилось ни одной уловки, кроме выдавленного из сжатых губ невнятного «хмммм», сопровождаемого застенчивым подрагиванием ресниц. Ей не повезло родиться в дыре дырейшей, она была некрасива и как назло, еще и скромна.

Мужчина неожиданно предложил до работы ее проводить, руку подал. Встреченная в школьном дворе коллега, учительница химии, чуть об столб фонарный не ударилась, на них заглядевшись – серенькая тихая трудовичка в прохудившихся сапогах, которым лет больше, чем некоторым ее ученикам, и мужчина, похожий на киноактера.

Она ничего от этой прогулки не ждала, хотя и ловила себя на том, что приятно чувствовать его плечо. Но неожиданно мужчина попросил ее телефонный номер, который в тот же вечер набрал, чтобы пригласить ее на кофе.

Так получился роман – будто бы в полымя прыгнула. Скинула десять килограмм и столько же лет, носилась по школе как ведьма на метле, завхозу сказала, чтобы и на метр не подходил к ней с чахлыми цветочками. Мужчина, которого она полюбила, был не местный – в городок попал случайно, и местные леса настолько проросли в его сердце, что он решил купить участок земли и построить летний домик. А уже когда начал строиться, подумал – почему бы не переехать насовсем.

И не вспомнила учительница о встрече с цыганкой, когда мужчина с серыми волчьими глазами предложил: «А давай жить вместе?» так запросто, как бывает только либо если до того вы были целую вечность знакомы, либо если вам по двадцать лет, и каждый прожитый день для вас и есть – целая вечность. Она, конечно, согласилась. Полюбила его, прикипела сердцем.

Сыграли свадьбу, и мужчина увез ее в лес, в домик, который выстроила для него нанятая бригада. В лесу женщине не сразу понравилось – года два прошло, прежде чем она распробовала лес и стала с ним одним целым. В лесу выживают только те, кто сердцем к нему прикипел – остальных он отторгает, прогоняет. Не приживаются здесь чужаки. К тому времени у них уже родился первенец. И не успел сын появиться на свет, как выяснилось, что женщина снова беременна. Муж ее радовался – он с самого начала сказал, что хочет очень много детей, не меньше семи. Одно ее настораживало: если хочет большую семью, почему же дом построил такой маленький? Всего одна спаленка, гостиная, кухонька – просторно, светло, красиво, но даже с одним малышом тесновато будет. «Ничего, к дому можно потом еще один пристроить», – успокаивал он, а женщина и рада была всему на свете верить, потому что когда кого-то любишь, внутренний адвокат становится таким могущественным, что может найти объяснение любой нестыковке, лишь бы ты продолжал в сладкой сказке жить.

И вот она уже на сносях – второй малыш на подходе, и муж однажды уходит погулять с сыном – тот как раз только ножками своими пошел. Женщина час его ждет, второй, третий. Уже нервничать начала, к окну прилипла. И страшно ей стало вдруг – кажется, она впервые осталась вечером в лесу совсем одна. Это мужчина настаивал, чтобы у них домик не в деревне, а на отшибе был. Не любил он людей – умел быть вежливым, но предпочитал одиночество, и даже соседство было для него в тягость.

В полночь, когда она уже плакать от бессилия начала, муж наконец появился – один, без сына. Стал что-то объяснять путано – она в лицо его черное смотрела, а слов не слышала. Одно было понятно – пропал ребенок.

Второй родилась дочка, и повторилась та же история.

Третьего ребенка муж тоже однажды увел в лес, и тоже один вернулся.

Тогда женщина про цыганку, на рынке встреченную, и вспомнила. «Покажется он тебе ангелом небесным, но знай, что муж твой на самом деле – волк».

С тех пор женщина начала к любимому внимательнее приглядываться и заметила много странностей. Например, но никогда не ел то, что она готовила. Он вообще никогда не ел – во всяком случае, при свидетелях. Однажды она среди ночи проснулась от звука странного – как будто бы плеск воды, прямо рядом совсем, в комнате. Тихонечко глаза открыла и увидела мужа – тот склонил лицо над ковшом и воду лакал, языком, как пес. Еще однажды она видела – лето было, сидели они с мужем во дворе, он колыбельку детскую мастерил, ведь она опять была беременна. Вокруг них муха кружила, и в какой-то момент, забывшись, муж дернул головой, клацнул зубами, ловко муху в воздухе поймал и проглотил, а перехватив взгляд жены, на секунду растерялся, а потом сказал с улыбкой:

– Это я так шучу, тебя развлекаю!

Ближе к полнолунию лицо его всегда становилось странным – как будто бы немного вытягивалось вперед. В такие дни он все время кончиком носа шевелил – принюхивался. Иногда муж дома не ночевал. Другая бы женщина сразу об измене подумала, но учительница знала – не с кем ему шашни водить, не выходит он из леса. Однажды муж вернулся, и камзол его был весь в перьях птичьих вываленный, и в уголке рта тоже было перышко.

Но женщина все равно мужа своего продолжала любить, ни о чем его никогда не спрашивала, и он ей был за это, кажется, благодарен.

Четвертого ребенка муж однажды в лес увел. Пятого ребенка муж однажды в лес увел. И шестого ребенка муж однажды в лес увел.

И вот родился у них седьмой малыш, мальчик. Яковом его назвали. Женщине уже было сорок лет, и она давно перестала чувствовать себя счастливой – жила скорее по инерции, как будто бы выполняла предписанную ей программу.

Младшенького сына она больше других полюбить успела. Очень к нему привязалась. Он единственный уродился ее масти – остальные были лицом темны, как муж, а этот – светлокожий, с рыжими завитушками волос. И глаза, как озеро на рассвете, серо-голубые. Других муж младенцами в лес уносил, а Якова – только когда тому уже два года исполнилось. Женщина видела в окно, как они уходили, в спину им смотрела, и кажется, знала, что повторится мрачная история, но остановить волка не могла.

И в тот, седьмой, раз по-другому все вышло. Муж ее пропал, не вернулся больше из леса. Никогда она больше его не видела – да и может быть, оно было к лучшему. К тому времени он давно перестал казаться ангелом, она разглядела в нем волка.

А вот сыночек, Яков, не погиб.

Целый вечер она ждала, вот уже и ночь на лес черным занавесом спустилась. Не спалось женщине, все у окна сидела. Вдруг смотрит – что-то белое на дорожке, к дому ведущей. На зайца похоже, но двигается как-то странно, медленно, как будто ползет. Она кофту на плечи накинула, на крыльцо вышла и фонарем вдаль посветила, близоруко прищурившись. Синеватое пятно света выхватило младенца, ползущего по дорожке к дому. На четвереньках полз Яков, и его плюшевый комбинезон для прогулок был весь в грязи перепачкан. В свете фонаря его глаза всполыхнули красным, но мало ли чего привидится. В ушах голос давно оставшейся в прошлом цыганки звенел: «А седьмой в ту же ночь обратно домой вернется, да только ты ему дверь не открывай!»