Слово на букву "Л" - Клер Кальман

— Ты не виноват, — откашлявшись, произнесла она. — Жизнь есть жизнь.

— Конфуций тоже так говорит. Спасибо за твои мудрые слова.

Она потихоньку ущипнула его.

— Ой, — поймал он ее руку. — А теперь я вообще не могу понять, как я собирался с ней жить. Не могу объяснить. Теперь все так… по-другому. Как будто мне всю жизнь подсовывали, не знаю, жвачку с клубничной отдушкой и говорили: это клубника, это клубника. А потом, в один прекрасный день, когда я меньше всего этого ожидал, у меня во рту оказалась роскошная ярко-красная ягода — такая, какой я никогда не пробовал, да что там, даже не знал, что она есть на свете. И вот тогда я понял: о господи, так вот она какая — настоящая клубника!

Она притягивает его голову к себе. Его пальцы гладят ее шею. Его губы властно накрывают ее. По-вечернему жесткая, его щека трется о ее щеку — такая живая, такая настоящая.

— Ой, колется. — Кончиками пальцев она потерла его щеку, притворяясь, будто сейчас оцарапает ее ногтями.

— Пойти побриться? — Он готов подняться.

— Не-а. — Она поцеловала его и, приложив к его щеке ладонь, заметила: — И почему никто не догадался выпустить нащечники, типа намордников?

Белла тихонько прижала его волосы раскрытой ладонью.

— Как они мне нравятся. Волосы, это первое, что я в тебе заметила. После того поэтического вечера я даже начала про себя называть тебя Пружинкиным.

— А я думал, ты обо мне даже не вспоминала.

— А что это за смешную рожицу ты мне скорчил?

— Просто рад, что ты тогда меня заметила. — Он снова лег, положил голову ей на грудь и закрыл глаза. — Какая из тебя хорошая подушка. Скажи мне еще что-нибудь приятное. Что ты еще обо мне подумала?

— Ну, я подумала, что ты забавный, и глаза у тебя хорошие. Что еще? Что у тебя красивые брови, да. Очень сексуальные брови. А еще у тебя был тогда весьма веселый вид.

— А мне кто-то сказал, что я обычно выгляжу надутым.

— Нет, — произнесла она, вспоминая. — Ты выглядел ничуть не надутым, ты выглядел веселым и озорным, как будто мир казался тебе страшно интересным местом.

— Мне он и сейчас таким кажется.

— Я знаю. Это-то я в тебе и люблю.

— Ага, ты только что сказала слово на букву «Л».

— Оно само выскочило. Я не виновата.

Они целовались; ее рука лежала на его груди, и она чувствовала как под ее ладонью бьется его сердце.

— Тук-тук, — отбила она ритм, — тук-тук.

Он положил свою руку под ее левую грудь и тоже отбил ритм ее сердца.

— Тут-тук, — теперь их сердца бились в унисон, — тук-тук.

— Сколько времени ты прожила с Патриком? — спросил Уилл на следующий вечер. Они как раз заканчивали ужин. Он глядел себе в тарелку, гоняя вилкой с края на край последний тортеллини.

— Если тебе так интересно, то пять лет, три месяца и одиннадцать дней. — Белла начала убирать со стола.

— Вижу, у тебя все подсчитано. Можно спросить, почему вы разбежались? Он тебе надоел или как?

— Почему ты так думаешь? Может, это я ему надоела.

Уилл оттащил ее от раковины и усадил обратно за стол.

— Не-а, не может. — Он взял ее руку и слегка прикусил ее. — Ты можешь разозлить. Можешь запутать. Но не надоесть.

— Спасибо. Наверно, это был комплимент.

— Ты никогда о нем не говоришь.

— Я считаю, это невежливо, рассказывать друг другу о своих бывших. — Она высвободила руку и начала стряхивать кухонные салфетки, ударяя ими друг о друга, как музыкант — тарелками. Из их спиральных бороздок высыпались крошки. — Куда их?

— Куда угодно. Так каков ответ на мой вопрос? Должен поторопить вас с ответом. — Уилл схватил простую стеклянную бутыль оливкового масла. — Дав правильный ответ, вы можете выиграть этот роскошный графин из чистого хрусталя.

— Ты все-таки ошибся. Это он меня бросил. — Белла засунула салфетки в ящик и остановилась у раковины, глядя в сад. — Бросил навсегда. Он просто умер. Мужчина, что поделать. Все вы такие. Абсолютно непредсказуемые. Только подумаешь, что уж этого-то знаешь, как облупленного, как он тут же выкидывает такое, что тебе и не снилось. Умирает, например.

Уилл подошел и встал у нее за спиной. Его руки заключили ее в крепкий надежный круг, но она словно окаменела.

— Господи, прости меня. Если бы я знал, то не стал бы дурачиться. Я просто идиот. — И он прошептал ей на ухо: — Почему ты не сказала раньше? Ты не хочешь об этом говорить? Ну, конечно. Что за глупый вопрос.

— Нет, ничего.

Она рассказала ему лишь голые факты. Одним параграфом. Краткой сводкой. Мысленно ее рассказ представлялся ей колонкой в газете:

СМЕРТЕЛЬНЫЙ СЛУЧАЙ

И ПРОБЛЕМЫ БЕЗОПАСНОСТИ НА РАБОЧЕМ МЕСТЕ

Гибель строительного инспектора вновь заставила обратить внимание на проблемы безопасности в строительной индустрии. Патрик Хьюз, 34 года, погиб поздно вечером в четверг. Смерть была вызвана сильными повреждениями головы и внутренним кровоизлиянием; на него упали кирпичи, сложенные на строительном участке, расположенном в районе Воксхолл, южный Лондон. Машина скорой помощи спешно доставила его в больницу Св. Томаса, но врачи оказались бессильны, и он умер, не приходя в сознание. Когда произошел несчастный случай, мистер Хьюз выполнял свои обязанности по оценке устойчивости прилегающей к участку стены. Исполнительный совет по охране здоровья и безопасности труда начал расследование случившегося.

Аккуратные, пахнущие типографской краской, мелкие строчки. Было ли в них что-нибудь от Патрика? Когда газета вышла, Белле хотелось скупить все экземпляры. Ведь на следующий день люди застелили бы ими полы, стали бы засовывать их в промокшие ботинки или подстилать в кошачьи туалеты. Назавтра этот номер превратился бы в старые, забытые новости.

— Белла? — Уилл захотел развернуть ее к себе.

— Все нормально. Честно, — выдавила она вымученную улыбку.

— Точно? — его голос звучал низко и приглушенно.

Он придвинулся ближе и заглянул ей в лицо, и она почувствовала, какой он теплый, крепкий и надежный. Ей захотелось прижаться к нему. Какое это было бы облегчение — просто положиться на него во всем и забыться.

Она совсем незаметно чуть повернула голову, и он, тут же откликнувшись, прижал ее к себе еще крепче. На одну, всего одну секунду она доверилась ему, и он держал ее нежно-нежно и гладил по голове, словно испуганного ребенка. Но в следующее мгновенье Белла собралась, выпрямилась и резко тряхнула головой. Похлопала его по плечу и сказала:

— Ладно. Ты не психотерапевт и не социальный работник. И не обязан вести со мной сочувственные беседы.