Русская идея от Николая I до путина. Книга II - 1917-1990 - Александр Львович Янов

тем 20 %, для которых смысл жизни и состоит в свободе? Во-вторых, поскольку именно эти 20 % и составляют творческий потенциал страны, что делать России, оставшейся без своего творческого потенциала?

День и ночь мучили меня эти вопросы. Месяцами. Покуда не пришла мне в голову нелепая, на первый взгляд, мысль: да ведь и российские высоколобые, и национал-патриоты при всех их различиях исходят из ТОЙ ЖЕ посылки, из которой исходили полвека назад их немецкие коллеги. Из посылки, то есть, что решение нашей проблемы нужно искать исключительно на национальной арене. А там, на этой арене, решения она, действительно, не имеет. Но что, если от этой посылки отказаться? Не следует ли из этого, что в таком случае предотвратить роковую метаморфозу репутации Перестройки — и свободы, — с которой начал я эту главу, было возможно? Но об этом во второй ее части.

Глава 21

ПЕРЕСТРОЙКА. ЭПИЛОГ

Мы закончили предыдущую главу, посвященную духу свободы, который принесла с собой Перестройка, головоломным вопросом: можно ли было выйти из тупика нетоварной экономики, сохранив при этом свободу? Ответ высоколобых был однозначно отрицательный: нельзя, в истории такого не было. Национал-патриотов свобода не волновала, пропади она пропадом, была бы держава. А вот державу-то (т. е. советскую империю) Горбачев и потерял. Одни думали из-за «глупости», другие подозревали в предательстве. В любом случае из-за того, что поверил в добрую волю Запада. Вот это-то меня и озадачило.

А вдруг, подумал я, ошибка Горбачева в обратном, в том, что поверил он в эту добрую волю недостаточно? Не доверился мудрости предков, пригласивших некогда на Русь для порядка и сохранения свободы варягов. И не прогадали ведь предки. Три с половиной столетия, семь поколений, до самого нашествия монголов, жили и впрямь свободно, насколько возможно это было в Средневековье.

Это, впрочем, было давно. Но вот и позже, в XX веке, доверились доброй воле Запада побежденные в жесточайшей войне Германия и Япония. И что же, колонизовал или того пуще уничтожил их Запад, как не устают пугать Россию национал-патриоты? Живут, здравствуют, процветают. И все реформы были проведены, и свобода сохранилась. Так не в том ли была ошибка Горбачева, что, подобно Сталину (пусть с противоположным знаком), полагал он. будто спастись можно лишь в одной, отдельно взятой стране?

И не говорите мне. что в промежутке там была оккупация. С врагами в горячей войне иначе нельзя было. А Россию-то зачем оккупировать, если и без того народ ее тогда к Западу «милел людскою лаской», говоря словами Маяковского? Только помочь надо было. Проблема была в том — как помочь. И в чем помочь. Сложность была. Не в одном лишь тупике нетоварной экономики была сложность: Россия переживала коллапс вековой имперской цивилизации, распад всех традиционных ценностей. Опасность была в том, что шоковый переход к рынку и галопирующая инфляция мгновенно обездолили бы большинство населения и так же мгновенно обесценили в его глазах свободу, отождествив ее с нищетой. А это, в свою очередь, удесятерило бы силы национал-патриотической оппозиции.

Народ этого рокового тождества не забудет. И любой демагог во главе страны свяжет в его сознании дважды два: свобода = распаду империи и нищете. И, заткнув рот интеллигенции, когда она попытается возражать, натравит на нее свою пропаганду и полицию. Хуже того, извратит в народном сознании само представление о свободе. И пойдет за ним народ воссоединять державу, уверенный, что ОСВОБОЖДАЕТ отпавшие ее части, будь то Украина, Грузия или Белоруссия. Освобождает от кого? От Запада, конечно, который неминуемо превратится при таком развитии событий из вчерашней светлой надежды в мрачного, смертельного врага, как веками учили его национал-патриоты.

Можно ли было в 1990 году предотвратить такой чудовищный финал Перестройки? Не знаю. Но если да, то понадобился бы для этого какой-то совершенно нестандартный ход, нарушающий все общепринятые каноны. И осуществить такой ход способны были только умы мирового класса, политические гроссмейстеры, рассчитывающие на много ходов вперед. Но где их взять, этих гроссмейстеров? А в голове все время крутилось завещание Герцена: «Без западной мысли наш будущий Собор так и останется при одном фундаменте».

Идея

На идею навела меня назревающая политическая катастрофа для Маргарет Тэтчер. Слишком долго она царствовала и слишком много нажила врагов даже в собственной партии. Мне казалось, что она вот-вот «выпадет из тележки». Выяснилось, что в Москве это было очевидно не всем. Расскажу в связи с этим забавную историю, чтоб хоть на минуту развеять свое мрачное повествование. Валентина Терешкова, которой предстояло возглавить делегацию в Лондон, спросила меня, какой подарок понравится Тэтчер. Я обронил (разговор был на ходу): «Боюсь, вы едва ли с ней встретитесь». Вернувшись из поездки, Терешкова всплеснула при встрече руками: «Ой, да вы пророк, Александр Львович!» Хотя я был всего лишь внимательным наблюдателем.

Как бы то ни было, наблюдение за Тэтчер словно открыло мне глаза. Господи, да ведь их целая плеяда, таких гроссмейстеров, отвергнутых на национальной арене в расцвете сил, энергии и мудрости, выброшенных, можно сказать, на улицу. Грех, право, было бы не подобрать такое добро. Тем более, что и выглядело бы все, как бы это сказать, вполне взаимовыгодно: мы даем им гигантскую арену для приложения сил, способную удовлетворить даже самое гомерическое честолюбие, возвращаем им чувство востребованности, они — нам свой опыт и политическую мудрость. И, конечно, связи. Рычаги, на которые смогут они, когда потребуется, в своих странах нажать, никому в Москве и не снились.

И подумайте, какое созвездие имен могли мы поставить на службу будущему России! Вилли Брандт в ФРГ, Валери Жискар д’Эстен во Франции, Дэвид Рокфеллер и Роберт Макнамара в Америке, Маргарет Тэтчер в Англии, Ясухиро Накасоне в Японии, Пьер Трюдо в Канаде. Да и Россия в грязь лицом не ударила бы. Вполне достойно смотрелись бы среди этих корифеев и Александр Яковлев, и Станислав Шаталин, и Юрий Рыжов, и Василий Селюнин.

Нет спора, все это очень-очень разные люди. Смогут ли они сработаться? Не станут ли друг другу мешать? Но, с другой стороны, однако, что им в России делить, будь они даже консервативнейшими из консерваторов и либеральнейшими из либералов? Важны эти различия в их странах, на национальной арене. А в России интерес у них был бы один, пусть и троякий: вывести ее из тупика нетоварной экономики; предотвратить при этом травму в сознании населения; ослабить, по возможности смертельно, силы имперского реванша.

Справились ли бы эти люди с такой задачей?