Пурпурное сердце - Кэтрин Хайд

— Хорошо. — Стиб берется за весла, видит вдалеке огни пирса и выпрямляет лодку, направляя ее в фарватер. — Хорошо. Итак, мы в пещере. И кто-то плюхается на меня, от чего я разворачиваюсь и падаю. Я отстал от вас. И тут я слышу, что пуля досталась Джею. Только тогда я еще не знал, что это Джей. Я решил, что это ты. И для меня это было потрясением.

— Неужели моя смерть была для тебя страшнее, чем смерть Джея?

— Да, именно так. Эндрю, я был знаком с Джеем всего несколько недель. Я хочу сказать, что воспринял его смерть тяжело, но…

— Нет, ты врешь. Ты не расстроился по поводу его смерти. Как и с Бобби. Вы все говорили, что Бобби повезло, он быстро отмучился.

Стиб оставляет весла и, соскальзывая на дно лодки, опирается о скамейку. Он ерошит пальцами полосы и запрокидывает голову, устремляя взгляд в небо.

— Я реагировал так, потому что мне казалось, ты ждешь от меня именно такой реакции.

— Откуда ты знал, чего я хочу? Да у меня сердце разрывалось от боли, когда погибли Бобби и Джей. А тебе не пришло в голову выразить немного сочувствия?

Стиб пристально вглядывается в Эндрю, пытаясь разглядеть выражение его лица. При таком свете Стиб выглядит старше. Гораздо старше.

— Что ж, возможно, я недооценил тебя, Эндрю.

— Продолжай свой рассказ. Ты был расстроен из-за гибели Джея, хотя он умер не девственником.

— Нет, нет, ты все путаешь. Я подумал, что это ты. И Джей, конечно же, не был девственником.

— Я знаю, сам сказал об этом.

— Нет, я имею в виду ту ночь, когда мы все целились этим… ну, опытом. Джей не был девственником, как и я.

— Постой-ка… — Эндрю подается вперед, как будто в такой позе ему проще контролировать себя. — Мы все были девственниками.

— Нет, Джей не был, и я не был.

— Откуда ты знаешь про Джея?

— Он сам мне сказал.

— Когда это ты так сблизился с Джеем, что он рассказывал тебе то, что не рассказывал мне?

— Слушай, не злись на меня, Эндрю. Я не просил его откровенничать. Он сам так захотел.

У Эндрю слегка кружится голова. «Это от голода», — думает он. По крайней мере, это единственная причина, на которой он заставляет себя сосредоточиться.

— Ты же говорил, что у тебя никогда не было женщины.

— Я этого не говорил, Эндрю. Ты сказал это и сам этому поверил.

— Но ты сам мне это сказал, когда мы познакомились.

— Конечно, Эндрю, мне ведь тогда было четырнадцать лет.

— Но другого ты мне не говорил.

В воцарившейся тишине особенно чувствуется, как усиливается волна. Господи, как же ему хочется оказаться сейчас на суше.

— Я не мог рассказать тебе про нас с Мэри Энн. Это была очень серьезная тема.

Эндрю крепко зажмуривается, ему во что бы то ни стало нужно довести до конца этот разговор, пережить его. Он не будет думать, не будет чувствовать. И не позволит себе поверить в то, что это правда. Он не станет переписывать историю своей жизни.

— Она была твоей девушкой. И ваши отношения меня не волновали.

— Но стали волновать, когда ты сам влюбился в нее. С этого момента ты стал вести себя так, будто наши отношения тебя касаются.

— Я удивлен тем, что она ничего мне не сказала до свадьбы.

— Она решила, что я тебе рассказал, поскольку мы все друг другу доверяли. Но ведь это не так, правда, Эндрю? Мы многое утаивали друг от друга. Разве нет?

Эндрю трет глаза, словно темнота защитит его. Но в то же время хочет продолжения разговора.

— Продолжай. Ты подумал, что я погиб.

— Да, меня охватила паника, и я бежал. Я убегал, когда меня накрыла взрывная волна. Я бежал от тебя мертвого. Я думал, что ты мертв. Бежал от Бобби, которого убили еще раньше. Бежал от мертвых японских солдат, которых я убил выстрелами в спину. Не знаю, поймешь ли ты это.

Эндрю тяжело дышит. За какие-то доли секунды вся его жизнь словно разбилась на мелкие сколки.

— В первый раз я убил человека, — говорит Эндрю, — в рукопашном бою. Это было при свете дня. На Папуа, уже после твоей гибели. По крайней мере, в тот раз я точно знал, что убил. Я видел свою жертву. Я смотрел в его глаза, пока он умирал. Тогда я чуть не выстрелил в себя.

— Прости, Эндрю, я не знал.

— В этом была твоя проблема, Кроули. Ты всегда считал, что только ты имеешь право на чувства.

Стиб откидывает голову и опять смотрит на звезды. Проходит несколько минут, и Эндрю начинает опасаться, как бы он не заснул.

Внезапно Стиб нарушает молчание.

— Если я прощу тебя за то, что ты желал моей смерти, ты простишь мне мое бегство?

— Тебя не за что прощать. Нам всем было страшно.

— А за то, что случилось с Мэри Энн?

— Это мне нужно просить прощение за нее.

— Да, только есть одно «но». Я все еще здесь. Я тебя обвиняю в моей смерти, но я здесь, чтобы сказать тебе об этом. Знаешь, не могу скрывать, но мне хотелось побыть Уолтером еще какое-то время. Я словно ребенок, который никак не хочет приспосабливаться к переменам.

— Никто этого не может. И от этого никуда не деться.

— Но жизнь продолжается. Это забавней всего. Да после моей смерти жизнь продолжается.

— Прощения нельзя добиться за одну ночь, Стибо нужно выстрадать.

— Похоже, ты прав.

— Теперь мы можем вернуться? Я голоден и к тому же остался совсем без сигарет.

Стиб берется за весла и гребет к берегу.

Он молча ведет машину, Эндрю сидит справа от него, а по левую сторону восходит солнце.

Он испытывает смутное разочарование. На самом деле это чувство огромное, но сейчас он слишком вымотан, а поэтому оно кажется смутным. Ему вдруг подумалось, что восход солнца означает начало нового дня. Новой эры. Все закончится. И больше не будет боли.

Он сворачивает на дорогу в аэропорт.

— Ты думаешь, все кончено? — спрашивает Эндрю.

— Не знаю.

Он думает, что настоящий момент чем-то напоминает его появление на пороге дома Эндрю. Ситуация, которая ничего не решает, а просто побуждает к решению вопроса. Что ж, будем надеяться.

Он провожает Эндрю до самого выхода на посадку.

Протягивает ему правую руку, и Эндрю пожимает ее.

— Спасибо, что поверил мне.

— Я тебе не верю.

Майкл не уверен в том, что это шутка. Все возможно. Наверное, можно умереть и воскреснуть.