Дитя реки - Пол Дж. Макоули

— Доктор Дисмас говорил мне что-то о привычках, которые нами командуют. Вот я об этом и вспомнил.

Дирив возразила:

— Но ведь с тобой все в порядке. Ты уже оправился от своих приключений.

— Я многому научился за это время.

— И ты нам расскажешь, — вмешался Ананда. Он стал передавать им ломти хлеба с сыром, выковырнул маленьким ножичком пробку из бутылки.

— Я думаю, — сказал он, — ты должен начать с самого начала.

В пересказе его приключения выглядели куда более странными и волнующими, чем в жизни. Чтобы рассказ не расплывался и как-то дошел до конца, приходилось молчать о том страхе и напряжении, которые он испытывал каждую минуту своих странствий; долгие часы бессонной ночи в мокрой одежде на стволе смоковницы, все более мучительный голод и жажда, пока он бродил по сухим глинистым улочкам Умолкнувшего Квартала Города Мертвых — все это осталось в стороне.

Пока он говорил, ему припомнился сон, который он видел, когда спал в старой гробнице в Умолкнувшем Квартале. Ему снилось, что он плывет по Великой Реке, течение его подхватывает и несет к Краю Мира, где воды реки с ревом и ливнем брызг падают в неизвестность. Он хотел поплыть против течения, но руки его оказались связаны, и он беспомощно дрейфовал в несущихся белых струях к грохочущему светопреставлению водопада. Давящее чувство беспомощности оставалось в его душе все утро до самого момента встречи с Лудом и Лобом, но потом он о нем забыл и вспомнил только теперь. Сейчас Йама чувствовал, что, рассказывая, он увязывает сон с реальностью в один узор. Он описал друзьям свой сон как еще одну часть приключений, а потом рассказал, как Луд и Лоб на него напали и как он нечаянно убил Луда.

— Я нашел древний нож, а Лоб его выхватил, он готов был убить меня за то, что я убил его брата. Но нож сам на него кинулся. Он вдруг превратился в какого-то упыря или гигантского паука. Я убежал. Стыдно сказать, но я бросил его с мертвым братом.

— Иначе он бы тебя убил, — сказала Дирив. — Конечно, надо было бежать.

Йама возразил:

— Я бы сам его убил. Думаю, нож сделал бы это за меня, если бы я не решился его взять. Он помог мне, как тот призрачный корабль.

— Лоб сумел спастись, — заметил Ананда. — Он, идиот, хотел, чтобы его отец обвинил тебя в убийстве его брата, но тут ты вернулся. Лоб сам себя приговорил, а тут Унпрак, как только его арестовали, признался в своей роли в этой истории.

Хозяина Таверны Бумажных Фонарей звали Унпрак.

До суда Йама этого не знал.

— Так или эдак, Лоба убил я. Лучше бы я убил его там, в гробнице. Это была бы более чистая смерть. А так пошел по шерсть, а вернулся стрижен.

— Как в той сказке про крестьянина, — сказала Дирив. — Лисичка с ним переспала, а в уплату забрала его дочку.

Внезапно у Йамы будто голова закружилась — он увидел лицо Дирив новыми глазами, гладкое, с большими темными глазами, маленьким ртом и изгибом носа, в водопаде белых волос, колышущихся при малейшем дуновении ветра, словно они живут своей собственной независимой жизнью. Все прошлое лето они искали встреч друг с другом, влекомые зовом своих проснувшихся тел.

Они лежали в высоких сухих травах между гробниц и пробовали на вкус губы друг друга, юную кожу. Всем телом он чувствовал холмики ее грудей, обводил руками чашу бедер, ощущал элегантную гибкость рук, жар длинных ног. Они не занимались любовью, ибо поклялись, что не станут любовниками, пока не поженятся.

Йама спросил:

— Ты держишь голубей, Дирив?

— Ты же знаешь, отец держит. Для жертвоприношений. Паломники все еще приходят помолиться к алтарю нашего храма. Правда, чаще всего им нужны не голуби, а цветы и фрукты.

— В этом году не было паломников, — сказал Ананда.

— Когда война кончится, они снова станут приходить, — проговорила Дирив. — Мой отец подрезает голубям крылья. Если они улетят во время жертвоприношения — это будет дурной знак.

Ананда улыбнулся:

— Ты имеешь в виду, что это будет дурно для его торговли?

Дирив рассмеялась.

— Значит, пожелания Хранителей и моего отца совпадают, и я рада.

— Есть еще одна загадка, — произнес Йама и рассказал, как он упал и потерял сознание, а очнулся в совсем незнакомом месте в маленькой комнате, расположенной в полом утесе, ухаживали за ним старые супруги; они называли себя кураторами Города Мертвых.

— Они мне показали чудо — каменную плиту с картиной из старой гробницы, на ней был человек моей расы.

Такое впечатление, что они меня ждали, и я не перестаю об этом думать с самого возвращения.

У Дирив в руках была бутылка с вином. Она сделала большой глоток и сказала:

— Но это же хорошо! Это прекрасно! Меньше чем за десять дней ты нашел двух людей твоей расы.

Йама заметил:

— Человек на картине жил до создания Слияния. Полагаю, он давно умер. Что интересно, кураторы, похоже, уже знали обо мне, ведь плита с картиной была у них под руками, и они подготовили путь от своего убежища прямо до самого замка. Таким способом я и вернулся. Из них двоих женщина принадлежит к твоей расе, Дирив.

— Ну что ж, таких немало. Мы купцы и торговцы.

Нас можно найти по всей шири и всей длине Слияния.

Говоря это, Дирив холодно посмотрела на Йаму, и сердце его защемило. Продолжать так тяжело, но он должен.

И он решился:

— Но это не главное. И даже их запас поговорок и басен о волшебных лисицах, совсем как у тебя, — тоже не главное. Но они держат голубей. Интересно, если осмотреть голубей твоего отца, не найдутся ли среди них птицы с необрезанными крыльями? Думаю, вы так поддерживаете связь со своими.

Ананда спросил:

— В чем дело, Йама? Ты устраиваешь настоящий допрос.

— Все в порядке, Ананда, — вмешалась Дирив. — Мой отец сказал, что ты, Йама, можешь догадаться. Потому он и не разрешил мне прийти в замок или поговорить с тобой по зеркальной связи. Но все равно я пришла. Я хотела тебя видеть. Расскажи мне, что тебе известно, а я расскажу, что знаем мы. Как ты догадался, что это я тебе помогла?

— Я думаю, что у той старушки, Беатрис, есть сын — это твой отец. Когда Лоб вернулся в Эолис, ты его напоила и выведала у него всю историю. Я знаю, доктор Дисмас ему не заплатил, значит, он взял деньги где-то в другом месте.

Ты меня нашла и отправила к своим дедушке с бабушкой.

Они придумали, будто искали козу, а нашли меня, но они ведь едят только овощи. Как ты и твои родители, Дирив.

— Они делают сыр из козьего молока, — возразила Дирив. — И у них правда в прошлом году пропала коза.

Леопард утащил. Но ты более или менее угадал. Не могу даже сказать, когда я больше боялась: когда поила допьяна Лоба или когда спускалась по той веревке, которую он бросил, а потом пробиралась по темной гробнице и искала тебя.