Дитя реки - Пол Дж. Макоули

В деревнях глинобитные стены крытых соломой хижин иногда состояли из похищенных в гробницах плит и мемориальных пластин, и картины прошлого (частенько стоящие. на боку или вообще вверх ногами) сверкали своими дрожащими красками среди убогой нищеты крестьянской жизни.

Между домишками бродили цыплята и черные свиньи, за ними гонялись крошечные голые ребятишки. Женщины мололи зерно, чистили рыбу, чинили сети, за ними смотрели мужчины, которые с непроницаемыми лицами сидели на ступеньках своих домов или в тени деревьев, покуривая глиняные трубки и потягивая зеленый чай из выщербленных кружек.

В одной деревне они увидели каменную клетку со свернувшимся на белом песке небольшим драконом. Дракон был черным, с двойным рядом шестиугольных пластин вдоль хребта, он спал, положив, как собака, чешуйчатую морду на передние лапы. Мухи облепили его глаза с удивительно длинными ресницами, от него пахло серой и болотным газом.

Йама вспомнил неудачную охоту в конце прошлого лета перед тем, как бедный Тельмон уехал навсегда. Ему захотелось получше рассмотреть это чудо, но префект прошел мимо, не бросив на дракона ни одного взгляда.

Иногда деревенские жители подходили взглянуть на шагающих в молчании Йаму и префекта Корина, за ними бежали мальчишки, пытаясь продать ломти арбуза, отполированные камешки кварца или сплетенные из колючих плетей амулеты. Префект Корин не задерживал взгляд на оживленных кучках мальчишек, он не утруждался даже поднять посох, чтобы расчистить себе дорогу, а просто проталкивался сквозь толпу, как сквозь чащу. На долю Йамы выпадало извиняться, просить прощения, снова и снова повторяя, что у них нет денег и они ничего не собираются покупать. У Йамы, правда, было два золотых реала, которые ему дал эдил, — на одну такую монету можно купить целую деревню, а мелочи у него действительно не было. У префекта Корина не было ничего, кроме посоха, шляпы, леггинсов, домотканой туники, сандалий и одеяла, а на поясе висел кожаный футляр с каким-то мелким инструментом.

— Будь с ним осторожен, — шепнул эдил, обнимая Йаму на прощание. Делай все, что он тебе говорит, но не более того. Не открывайся ему больше, чем необходимо. Он ухватится за любую слабость, любое отклонение и использует против тебя. У них так водится.

Префект был аскетом, почти лишенным потребностей.

Он пил чай, заваренный кусками пыльной коры, а ел только сухие фрукты и распускающиеся почки манного лишайника, которые собирал на скалах, правда, он не мешал Йаме жарить кроликов и ящериц, пойманных вечером в плетеные силки. По дороге Йама ел ежевику, сорванную в колючей гуще кустов между разрушенных гробниц, но сейчас пора ежевики почти прошла, и под молодыми листьями находить ягоды было нелегко, а префект Корин не разрешал Йаме отходить от тропы дальше чем на несколько шагов. Он говорил, что среди гробниц бывают ловушки, а ночью и того хуже: вампиры и другая нечисть. Йама с ним не спорил и, если исключить необходимость уединения для туалета, всегда оставался в поле зрения префекта. Сотню раз ему хотелось сбежать, но он сдержался. Не сейчас. Еще не сейчас. По крайней мере он обучался терпению.

Полосы необработанной земли между деревнями становились все шире. Все меньше попадалось затопленных полей и все больше разрушенных гробниц, покрытых вьюном и мохом среди шелестящих зарослей бамбука, рощиц финиковых и масленичных пальм или группы темно-зеленых болотных кипарисов. Вот позади осталась последняя деревня, тропа расширилась, превратившись в мощеную, стрелой уходящую вдаль дорогу. Она напоминает древнюю мостовую между рекой и Умолкнувшим Кварталом ниже Эолиса, подумал Йама и вдруг осознал, что это та же самая дорога.

Шел третий день путешествия. Они стали лагерем в лощине, обрамленной высокими соснами — в них, путаясь, шелестел ветер. Великая Река плавно катила свои волны прямо к Галактике, которая даже в столь поздний час показала над горизонтом только верхнюю часть Десницы Воина. На вершине туманной цепочки звезд сияла холодным резким светом Синяя Диадема. Звезды ее ореола мерцали словно остывающие угольки на холодном очаге небесной глади. Тут и там виднелись тусклые пятнышки далеких Галактик.

Йама лежал у огня на толстой мягкой подстилке сосновых иголок и думал о Древней Расе, он пытался представить, каково это: лететь и лететь сквозь разделяющую Галактики пустоту дольше, чем существует Слияние. А ведь Древняя Раса не имела и сотой доли той мощи, которой обладали их далекие потомки Хранители.

Йама спросил префекта Корина, видел ли тот людей Древней Расы, когда они прибыли в Из. Префект молчал очень долго, и Йама даже подумал, что его просто не слышали или что префект Корин решил проигнорировать этот вопрос. Но наконец он выбил трубку о каблук своего башмака и заговорил:

— Один раз я видел двоих. Я тогда был еще мальчишкой вроде тебя и только что стал учеником. Оба они были высокими и похожи друг на друга, как братья; у обоих темные волосы и лица белые, будто новая бумага. Все знают, что у некоторых рас кожа белая, например, у тебя она тоже очень бледная, но говоря так, мы подразумеваем, что в ней нет пигментации, кроме той, которая возникает от пульсирующей в подкожных тканях крови. Но у них это был настоящий белый цвет, как будто лица напудрили мелом. Они были в длинных белых рубахах, а ноги и руки голые. На поясе у них висели маленькие машины. Я был на Дневном рынке вместе с самым старшим учеником, тащил за ним припасы, которые он купил. Эти двое из Древней Расы шли по рядам во главе огромной толпы, они были от меня так же близко, как сейчас ты.

Их следовало убить. Всех до одного. К несчастью. Департамент не мог принять такого решения, хотя даже тогда, в Изе, было очевидно, что их идеи опасны. Слияние выживает только потому, что не меняется. Нас объединяют Хранители, им клянутся в верности все Департаменты, и таким образом ни один из них не отдает предпочтения какой-либо расе Слияния. Люди Древней Расы заразили своих союзников еретической мыслью, что каждая раса, даже каждый отдельный индивидуум может обладать собственной, только ему присущей ценностью.

Они проповедуют превосходство индивидуума, ратуют за перемены. Ты сам должен поразмыслить, почему это ложно, Йама.

— А правда, что и в самом Изе бывают войны? Что разные Департаменты воюют друг с другом, даже во Дворце Человеческой Памяти?

Префект Корин бросил на него через костер острый взгляд:

— Ты слушал не те сплетни.

Йама подумал о кураторах Города Мертвых, чье сопротивление обстоятельствам вылилось в упрямый отказ подчиниться ходу истории. Возможно, Дирив будет последней из них. Пытаясь втянуть префекта в разговор, он произнес:

— Но ведь бывают же дискуссии по поводу того, может ли тот или иной Департамент выполнять определенную задачу. Я слышал, что устаревшие Департаменты порой сопротивляются роспуску или поглощению, я также слышал, что такие дискуссии в последнее время усилились и что Департамент Туземных Дел готовит из своих учеников в основном солдат.

— Тебе еще многому надо учиться, — ответил префект Корин. Он набил табаком трубку и только тогда добавил: