Золушка в поисках доминанта - Дора Коуст

— Как ты себя чувствуешь? — спросил, проводя рукой по внутренней стороне бедра.

— Отлично, учитывая тот факт, что не могу дотянуться до тебя руками. — демонстративно подергала конечностями, подтверждая свои слова.

— Хорошо, тогда я продолжу.

Стягивая с меня шортики и трусики, щекотал губами бедра, колени и даже щиколотки. Лежала вот так, обуреваемая неизвестно откуда взявшимся стыдом. И чего он там не видел? Ладно, моську невозмутимее и делаем вид, что румянец на лице, обжигающий щеки, появился из-за выпитого вина. Только из-за него… Нет-нет! Я не стесняюсь…

Предполагала, что ремни стянут и ноги тоже. Однако мои размышления являлись не до конца верными.

— Что ты делаешь? — любопытство играло во мне, буквально заставляя задавать вопросы.

— Закрепляю металлический фиксатор к ногам.

— Чтобы не могла пошевелиться?

— Чтобы не могла сомкнуть свои ножки.

— Но ведь сейчас они сомкнуты?

Раз щелчок, второй, третий — с каждым врывающимся звуком мое тело бесстыдно раскрывалось перед ним. Он развел мои ноги максимально — мышцы натянулись от не совсем удобной позы, доставляя легкую боль. Чуть согнула колени, чтобы уменьшить давление.

— Все легко, Ангел. Но не убегай далеко, иначе я накажу тебя и закреплю фиксатор к кровати.

— Мне будет больно, если ты так поступишь. — объясняла с удивлением в голосе, будто он не понимал.

— Знаю… — далекий шепот коснулся ушей.

Я напряглась. Снова испытывать боль мне не хотелось, даже если за этим последует умопомрачительный секс. Но думать стоило раньше, еще до того, как мои конечности оказались закреплены без возможности выбраться. Теперь страх разворачивал свою воронку в груди, проникая все дальше, расползаясь по коже. Я будто мгновенно протрезвела или шла по улице, задумавшись, и резко остановилась, не понимая, где нахожусь. Игры играми, но мне и помочь никто не сможет в случае чего.

— Александр, я боюсь! — нотки волнения выражались перепадами звуков в словах.

А в ответ тишина… Такая густая, твердая, что хоть руками разрывай, если бы они были свободны. Ничего вокруг, словно одна нахожусь в чернильно-черной комнате без стен, пола и потолка. Эта комната будто огромна до бесконечности, но в то же время слишком мала, чтобы позволить мне встать в полный рост. В ней я комок напряженных пружин, что в любой момент может взорваться, покалечив сам себя.

Бездонная яма без выхода и входа — я находилась именно там. Казалось, все падаю и падаю, не видя конца и края. Извивалась, словно тело поджаривалось на адском костре. Бросало в жар — покрывалась испариной, а потом в дикий холод, из которого не могла выбраться или сжаться в комочек, чтобы удержать остатки тепла.

— Александр!!! — закричала настолько громко, насколько могла, а потом и голос покинул меня, оставляя в самом страшном детском сне.

Шла по улице. По той самой улице, по которой все время ходила в школу. Желтое солнце слепило глаза, отражаясь золотыми лучиками в витринах магазинов. Короткая черная расклешённая юбка, темный топ, длинный высокий хвостик. Иду, разглядывая людей и магазины, а потом кто-то будто выключил свет — пожирающая, непроглядная темнота. Понимаю, что это не солнце померкло, а мои глаза перестали видеть.

Тело обездвижено — не могу пошевелиться, даже шага сделать. Паника затапливает сознание. Она поглощает разум, впивается иголками в кожу и становится нечем дышать. Хочу закричать, закричать так яростно и дико, чтобы люди заметили меня, чтобы спасли, но голос не слушается, застилаясь пленками немоты.

Чьи-то жадные руки хватают меня, оставляя синяки на шее, плечах, животе. Не вырваться, не убежать. Я не вижу своего палача, но отчетливо слышу его страшный шепот:

— Маленьким девочкам нельзя ходить по улице одним…

Неугомонные руки накрывали тело, вжимали в постель. Они словно были повсюду, одновременно касаясь участков незащищенной кожи. Оставляли горящие пламенем следы, клеймили чернеющими ожогами. Постепенно, слишком медленно для той, что билась в агонии чернеющего ужаса, тело начало расслабляться, распознавая в движениях ласку. Я все также продолжала находиться в спальне Александра — в некой эфемерной безопасности. Мертвой бездны не существовало — она лишь пригрезилась, воплощаясь из давно забытого страха.

Дыхание выравнивалось, однако сердце билось о грудь часто-часто, смешивая уходящий страх с все возрастающим возбуждением. Сильные руки разминали грудь, напряженный живот и обездвиженные ноги, задевая пальцами нежную кожу и складки, за которыми пряталось влагалище. Легкие пощипывания, поглаживания и соски затвердели, вынуждая розовые ареолы сжаться. Выгибалась навстречу, когда теплые губы касались груди, а зубы впивались, прикусывая возбужденные горошины. Одаривал болью, но болью приятной, волнующей, тягучей, которая подобно разряду тока пронзала тело, расслабляя его.

На место бессовестных губ пришли они. Я сразу почувствовала изменения. Холодные металлические зажимы стали долгожданным контрастом, приносящим специфические ощущения. Нет, не раздавливали, но держали в напряжении. Дискомфорт, легкая боль — не знаю, но это ощущение нарастало, грозясь затмить едва возникшее желание. Губы прочерчивали дорожку, спускаясь туда, где необъятные огненные кольца уже собирались в комок, желая вобрать в себя его тело. Языком он нежно, будто смакуя, огладил набухшие складки, игриво кружа вокруг самой чувствительной точки. Его действия по отношению к клитору чувствовались как никогда остро, заставляя забыть о том, что с моей грудью вообще что-то происходит.

К губам и проникающему в нутро языку в какой-то момент добавляются пальцы. Реальность уплывает, и я отдаюсь на волю инстинктам… его инстинктам. Нежные размеренные движения во влажной сердцевине ускоряют свой темп, сбрасывая сладострастное наваждение, топя в неминуемой страсти. Порывистые выдохи становятся рваными вдохами, но изощренная пытка грубостью продолжается. Оргазм накрывает с головой, отдаваясь дрожью, бурей каждой частицы тела. Соски натягиваются — спина выгибается вслед за ними. Это не боль — это наслаждение на грани безумия.

Пламя не потушить. Никому не разрушить костер, что сжигает меня в его власти. Он властен здесь и сейчас настолько, что я готова заложить этому чертову демону даже душу. Волна схлынула, оставляя после себя возбужденное чувствительное лоно, которое он продолжал истязать. Извивалась, кричала, вновь обретя голос. Его прикосновения — пытка и он знает об этом, но не позволяет контролировать игру.

Оставил в покое. Может быть пожалел. Казалось, даже касания воздуха причиняли мучения, смешанные с наслаждением. Ноги поднялись в воздух, нависая надо мной. Я права — экзекуция не закончена. Заставил согнуть колени и прижать их к груди. Давил своем телом на фиксатор, оглаживая доступные теперь ягодицы. Сжимал крепко, будто могла выбраться, да только из такого положения не убежишь, даже если очень сильно захочешь. Ладонь полоснула по ягодице, и пока я пыталась отойти от своего крика зазвеневшего в ушах, шлепок прошелся по клитору. Стек я узнала сразу, но облегчение это знание не принесло. Слишком возбуждена, чтобы отозваться на вопли разума, слишком напитана удовольствием, чтобы согласиться, что мне не нравится «Тема». Я уже отдалась ей, отдалась ему, прикипая всей сущностью. Когда ты летишь с моста, полет уже невозможно остановить.