Иск на невозможное отцовство - Ксения Фави

От ее сахарного тона меня еще сильнее затошнило. Но я все же назначаю время. Хотя совсем не уверена, что общаться будем в узком девичьем кругу.

- В 19.00. Какое-нибудь кафе, скинь смской адрес. Чтобы мне оптимально было добраться из офиса Фаины.

- Моя умничка! Пока, жди.

Я молча отключаю вызов. Сообщение прилетает, наверное, минут через десять. Эта Люда как будто сидела и ждала.

Версия Вики выглядит гладко, конечно. Профессиональный мир узок. Женщины всегда стремятся узнать новости о бывших. Но кое-что выбивается из этого ее «невольно влезла».

Зачем она рассказала обо всем Елизавете?!

Успеваю освежиться в душе, пока домой возвращаются мужчины. Практически вслед за ними приезжает доставка с гамбургерами. Мне просто зверски захотелось такой еды.

- А как же любимая японская кухня? - с улыбкой поднимает бровь Антон.

Он тоже ополоснулся, переоделся в шорты и просторную белую майку. Такой мужественный и одновременно домашний. Мой… Господи, я не хочу его ни с кем делить!

- Захотелось мяса, - отвечаю невозмутимо, - желательно какого-то вкусного и вредного.

Антон смеется.

- Ну гамбургер раз в месяц слишком не навредит.

Мы с аппетитом едим, кормим малыша его питанием. После Антон, как и грозился, идет работать. Я несу вахту с сыном. Тимка отоспался в машине и теперь хочет играть. Участвую в его шалостях чисто на автомате…

Сама не замечаю, как пролетает вечер. Даже усталости не ощущаю. Хотя как следует повозилась с мелким и его игрушками на ковре, искупала его и уложила спать. Чувствую себя то ли роботом, то ли зомби. И главное - понятия не имею, а что дальше?.. Переодеваюсь в темную закрытую пижаму и выхожу из спальни.

Троицкий в кабинете. Надеюсь, он уже заканчивает. Стучусь, тут же слышу бодрое - да!

- Тебе еще долго?

Показываюсь в приоткрытую дверь.

- Нет, уже нет. Входи.

Кабинет просторный, как и все комнаты. Но Троицкий все равно смотрится внушительно за небольшим черным столом. Вся мебель здесь современная, изящная - стол на ножках без всяких ящиков, жесткое кресло. Серый угловой диван с маленьким круглым столиком у дальней стены. Панорамное окно, выход на маленький балкон.

Можно поработать, а потом выйти и расслабиться, глядя вдаль. Вот только сегодня Антону так поступить не придется.

- Какие у тебя планы на завтра? - спрашиваю, когда мужчина опускает крышку Мака и демонстрирует, что освободился.

- Хм, - он трет переносицу, - заседание с утра. Потом, скорее всего, нужно будет побеседовать с клиентом. Вряд ли все получится с первого слушания, придется оспаривать решение суда.

- Ближе к вечеру ты свободен. Часов в семь?

Антон зависает на миг, после энергично кивает.

- Да, освобожусь. Забрать Тимку у Зои? Хочешь куда-то прошвырнуться?

Я делаю глубокий вдох.

- Нет, Антон. Тимоше завтра придется дольше побыть с няней. Лучше привезти ее сюда.

- Собралась встретиться с подругами? - Троицкий явно не понимает, к чему я клоню.

- У меня здесь нет подруг, - мне все тяжелее дышать.

Мой мужчина поднимается с места. Обходит меня, кладет ладони на плечи. Делает несколько нежных массирующих движений.

- Хочешь пригласить меня на свидание?..

Он уже не столь играет в угадайку, сколько предлагает мне идею. Но…

- К сожалению, нет. Антон… - мне легче говорить, когда он сзади, и я его не вижу. - Твоя тетя сказала маме, что у тебя есть еще один сын. А Вика знает его мать. Ее зовут Людмила, и завтра мы договорились с ней о встрече. Они просили меня быть одной… Но я считаю, ты должен знать и пойти со мной.

Говоря все это, я сильнее и сильнее опускаю плечи. Троицкий резко разворачивает меня лицом к себе.

- Что за бред? Люда Егорова?

Вскидываю брови.

- Ты сразу понял, о ком речь!

- А ты думаешь, у меня была сотня баб! - парирует Антон.

Я перевожу дыхание.

- Я не знаю, о чем думать…

Троицкий отпускает мои плечи. Но далеко не отходит.

- У меня не может быть никаких детей!

Усмехаюсь.

- Это мы уже проходили.

Антон раздувает ноздри. Ему тоже с трудом удается делать глоток кислорода.

- Не в этом смысле, Карина! Я всегда тщательно за этим следил. Хотелось, знаешь ли, пожить без серьезных венерических болезней. Только тебе я доверял, сам не знаю, почему. Наверно, небесам так было нужно.

Он горячится. А меня это внезапно остужает.

- Нам нужно во всем разобраться, Антон. Просто поехали завтра в кафе.

- Карина…

Я развернулась к выходу, но мужчина ловит меня за локоть.

- Что, Антон? - смотрю в его глаза, сверкающие ошалевшим блеском.

- Мы поедем, обязательно поедем. Но знай - мне нужна только ты.

Его пальцы подрагивают, когда он берет в них мое лицо. И против воли я раскрываю губы ему навстречу. Ничего не отвечая словами, прямо даю понять - все его чувства взаимны. Мы впиваемся друг в друга, сливаемся в один организм. Не можем ни оторваться, ни остановиться.

Антон покусывает мои губы, оттесняет куда-то в сторону окна. На улице давно стемнело. А еще стало прохладнее. Я это чувствую, потому что Троицкий выталкивает меня на балкон. Его стены прозрачные от потолка до пола, и мне в глаза бьет свет дальних огней.

Еще немного, и блики начинают расплываться. Антон отпускает мой рот, только лишь для того, чтобы крепко прижаться сзади. Я путаюсь ногами в длинных пижамных штанинах, пока мой мужчина расправляется с ними. Вскрикиваю и полностью отдаюсь в его власть.

Я у стекла, он за мной руководит моим телом. Держит, наклоняет, сжимает, покусывает возле уха. Что он еще делает, я точно не осознаю, просто поддаюсь этому сумасшествию. Мы высоко, дверь в квартиру закрыта. Балкон на углу, рядом нет чужих окон и ушей. Можно полностью отдаться эмоциям. И это именно то, что мне сейчас нужно.

Жаркое дыхание Троицкого опаляет затылок. Я закрываю глаза и вся превращаюсь в одну чувствительную точку. Чуть ли не срываю голос ближе к разрядке.

Но это того стоило… Впервые за сутки я ощущаю себя живой.

- Я люблю тебя, - шепчет Антон.

Из глаз выкатываются неконтролируемые слезы.

- Я тоже тебя очень сильно люблю.

Мы разворачиваемся друг к другу. Прижимаемся, чтоб не упасть. Антон стирает с моих щек капельки.

- Именно ты - мое все. Помни об этом.

Меня пробирает дрожь от этих слов. Сдавленно киваю. Но как же хочется, чтоб завтра все оказалось неправдой.