Дочь палача и театр смерти - Оливер Петч

– Просто ужасно! – Симон поднялся на сцену к своему другу. – И никто в деревне не может их выручить?

Кайзер тихо рассмеялся:

– Нищую батрацкую семью? Я сам порой чем-нибудь помогаю им, но от других помощи нет. Сам все слышал на собрании. Большинство все равно хочет, чтобы бедняки ушли из долины.

– И убийство Габлера им только на руку. На тех, у кого за душой ни гроша, несложно возложить вину. Свинство!.. – Симон запнулся, вспомнив еще кое-что. – Я вот еще что хотел спросить. Лесорубы что-то болтали про венецианских рудокопов, что здесь обитают. Не то чтобы я верю во всю эту чепуху, но тебе, может, известно что-нибудь об этом?

– Венецианские рудокопы?

Кайзер растерянно взглянул на Симона. Тут его сотряс очередной приступ кашля. Он сел на одну из скамей, показал Фронвизеру на другую и начал сиплым голосом:

– Занятно, что ты именно теперь об этом заговорил… Еще вчера я читал в старинной книге о карликах. Судя по всему, раньше они здесь действительно обитали.

– Хочешь сказать… здесь жили гномы? – спросил Симон с недоверием.

– Нет, конечно! – Кайзер рассмеялся. – Венецианцы не были гномами. Они пришли сюда с той стороны Альп, искали здесь руду и минералы. Пришли из Венеции и южных стран, отсюда и прозвание.

– А почему тогда говорят, что они маленькие? – спросил Симон.

Он хотел рассказать другу о странном низкорослом человечке, которого они с Куизлем видели перед сходом лавины, но потом передумал, опасаясь, что Кайзер тогда усомнится в его рассудительности.

Учитель пожал плечами:

– Возможно, маленьких людей нанимали, потому что они лучше годились для работы в тесных штольнях. Кроме того, люди южнее Альп ростом ниже нас. Венецианцы когда-то искали здесь сокровища недр: кобальт, квасцы и бурый камень, необходимые для знаменитых венецианских зеркал.

– А также золото, серебро и драгоценные камни?

Кайзер взял со стола кубок, в котором оставалось немного вина, налил себе в стакан и сделал большой глоток, прежде чем продолжил:

– Ну, сам я в такое не верю, но люди любят утверждать. Красивая ведь легенда. Маленький загадочный народец ищет сокровища и защищает тайники секретными знаками и зашифрованными книгами… Всякий хоть раз да мечтал отыскать такое сокровище и обогатиться. – Он подмигнул Симону: – А ты разве нет?

Симон рассмеялся:

– Будь у меня столько денег, я б не жил цирюльником в Шонгау, а переселился бы куда-нибудь в Аугсбург или Венецию. Я был бы известным врачом, Магдалена носила бы самые красивые платья и дорогие украшения, а мои дети не влачили бы жизнь внуками нечестивого палача.

– Вот видишь, теперь и ты принялся мечтать, – с улыбкой произнес Кайзер. – Для того и существуют легенды. Они дают нам мечту. Но, насколько мне известно, уже сотни лет в долине не появлялось ни одного венецианца. Живы лишь истории о них.

Симон вздохнул:

– Как бы то ни было, этот маленький народец мне больше по душе, чем все эти россказни о ведьмах и дьяволе. Это истории, чтобы пугать маленьких детей, но не… – Тут он хлопнул себя по лбу: – Я, собственно, зачем пришел-то. Ты Петера не видел? У тебя дома его нет.

– Наверное, гуляет где-нибудь с другими ребятами. – Кайзер поднялся. – Радуйся же, что он не думает о тебе все время. Может, он нашел себе новых приятелей…

Он снова закашлялся. Потом зябко поежился и посмотрел на небо: солнце сместилось уже далеко на запад.

Фронвизер вздрогнул. Он совершенно потерял счет времени.

– Мне нужно проведать Мартина. Будет лучше, если сегодня он останется на ночь в цирюльне. Но завтра нужно будет перенести его домой.

Симон с горечью подумал о том, что означало для этого юноши слово «дом»: больная мать и куча голодных братьев и сестер. Если местным жителям нет до них дела, он сам позаботится об этой семье.

Цирюльник кивнул Кайзеру на прощание и по сумрачным уже переулкам поспешил обратно к цирюльне. Оглянувшись еще раз на кладбище, снова приметил что-то такое, что не укладывалось в общую картину.

Но сколько он ни раздумывал, так и не понял, что именно.

* * *

– Действительно, хотелось бы знать причину столь необычного визита. И надеюсь, сударыня, что причина эта весьма веская. У меня много дел.

Бургомистр Маттеус Бюхнер перегнулся через стол и взглянул на Магдалену с любопытством и неприязнью. Потом вздохнул и снова откинулся на стуле.

– Нужно подписать распоряжения, огласить указы… Теперь, когда досточтимый секретарь Лехнер отбыл в Обераммергау, на меня и на Совет легла двойная ответственность.

Уже близился вечер. Они находились в зале собраний, расположенном на втором этаже городского амбара. Посередине стоял могучий П-образный стол. За ним сидели самые влиятельные жители Шонгау, сплетя толстые пальцы на животах и устремив любопытные взгляды на Магдалену. Крайне редко женщине позволялось держать речь перед Советом. Чтобы женщина была при этом дочерью палача, было и вовсе исключением.

Магдалена заметила, к своему ужасу, что Мельхиор Рансмайер тоже был приглашен. Хоть он сидел позади у стены, где обычно сидели простые представители общин, вид у доктора был весьма самодовольный. Он закинул ногу на ногу и поигрывал локоном своего парика. Магдалене же стула никто не предложил.

Маттеус Бюхнер благосклонно посмотрел направо, где за дальним концом стола сидел Якоб Шреефогль.

– Наш дорогой сотоварищ, Шреефогль, замолвил за вас словечко, – произнес бургомистр. – Он заявил, что вам есть что сказать в защиту сестры. Что ж, можете начинать. Не будем же мы до утра здесь сидеть.

Магдалена сглотнула. Она понимала, что от ее слов будет зависеть жизнь Барбары. Женщина надела лучшее свое платье и благовоспитанно собрала волосы в пучок. Перед собранием они со Шреефоглем подробно обсудили содержание речи. Но сейчас даже он не мог ей помочь, и рассчитывать приходилось только на себя.

– Господа советники, глубокочтимый господин бургомистр, – начала она, окинув взглядом толстых, в основном седовласых господ. Среди них были торговцы и трактирщики, домовладельцы и гончары, все в бархатных камзолах и подбитых мехом мантиях. Только у шестерых членов Внутреннего совета денег, наверное, было больше, чем у остальных жителей, вместе взятых. И все равно глаза их сверкали жаждой новых богатств.

– Семья Куизлей уже много лет живет в этом городе, – продолжала Магдалена; поначалу голос ее звучал робко, но с каждым словом обретал уверенность. – Она дала городу палачей, лучших во всей империи, но и помимо этого мы принесли немало пользы. В том, что касается целебных трав и врачевания, наши знания находят признание среди многих докторов. Более того, люди приезжают даже издалека, чтобы получить нашу помощь. – Тут она гордо вскинула голову. – Да и среди вас есть такие, кому помогли знания моего отца и моего супруга.