Слишком красивая, слишком своя - Татьяна Тронина

– Альбина, ты помнишь, что было год назад? – перебила ее Надя.

– А что было год назад? Ты уточни – в мире, или в стране, или еще где-то…

– В моей личной жизни!

– Ах, это… Ты выгнала Прохорова. Потому что он кого-то там завел, а ты не могла этого терпеть и все такое… Брось копаться в прошлом, Надя, я совершенно на тебя не сержусь! – с досадой произнесла Альбина. – Какое преступление, какое наказание… Немедленно ложись спать.

– Алечка, у него был роман с Лилькой!

Некоторое время Альбина потрясенно молчала.

– Алька, ты чего? Ты слышишь меня?

– Слышу, – наконец прошептала Альбина. – Только я не понимаю… Ты что, шутишь? У Егора был роман с Лилей Лосевой?

– Да! И Райка это знала, только молчала, как партизан… Алька, я давно должна была догадаться!

– Ну, Лосева… – гневно произнесла Альбина. – Я ей все выскажу… Наденька, а ты успокойся. И перестань себя во всем обвинять. Просто так получилось, и никакое это не наказание…

– Алька, я тебя люблю. Я только тебя люблю…

– Да-да, конечно, а теперь ложись спать. А я уж Лосевой все выскажу… И Райке тоже. Ну надо же – знала и молчала!

* * *

Было начало октября – но позднее бабье лето не желало заканчиваться. Все еще светило солнце, все еще было тепло – восемнадцать градусов, природная аномалия…

Надя шла по улице и бесцельно глядела в витрины. Стекло отражало молодую женщину в приталенном коротком плаще терракотового цвета (куплено в конце весны на одной из распродаж), красном костюме (юбка и жакет, которые подарила Алька, любительница классического стиля) и в коричнево-рыжих сапожках до середины икр, легких и стильных (выбраны с предательницей Лилькой в каком-то доме обуви, еще до отъезда в санаторий). На шее пестренький шелковый шарфик забытого происхождения – сто лет лежал в шкафу и вдруг пригодился.

«Я все-таки красивая…» – с горьким удовлетворением решила Надя. Это был вечный спор, который на протяжении всей жизни ведет внутри себя каждая женщина, – красива она или нет.

Остановившись перед очередной витриной, Надя щелкнула заколкой – освободила волосы. Повертела головой, расправив их по плечам. Волосы были каштаново-рыжие, слегка вьющиеся, и они потрясающе сочетались со всем ее обликом. Девушка-осень, цвета буйно увядающей листвы. «Жаль, Алька порвала те бусы – они бы очень подошли сейчас…» – опять вздохнула Надя.

От троллейбусной остановки отделился мужчина.

– Девушка, можно с вами познакомиться?

Голубой джинсовый костюм, на вид лет сорок, бритая голова (радикальное уничтожение лысины), взгляд восхищенный и доброжелательный.

– Нельзя! – злобно произнесла Надя.

– Ой, какая сердитая девушка… – Джинсовый костюм попятился назад.

«Может быть, Райка права и я эгоистка? И мне никто не нужен? Нет, нужен… Один-единственный человек. Леонтий Велехов. Но – нельзя, нельзя, нельзя… Дурацкое слово. Может быть, стоит повторить его тысячу раз, чтобы понять окончательно: любить Леонтия Велехова мне нельзя?..»

Надя шла вдоль дороги, размахивая маленькой коричнево-рыжей сумочкой (целую неделю она потратила на то, чтобы подобрать что-то подходящее к этим сапожкам, купленным по настоянию предательницы Лильки), и ей хотелось плакать и смеяться одновременно. Наверное, она сошла с ума.

– Надя!

Сбоку, наперерез к ней быстрым шагом приближался Егор Прохоров.

– Что тебе? – недобро спросила Надя. Прохоров – тоже предатель, как и Лилька…

– Надя, нам надо поговорить.

– О чем?

Во взгляде бывшего мужа тоже было восхищение. И благоговение. И еще нечто, что можно было выразить словами «боже, какой я дурак – потерял такую женщину!..». Но на Надю подобные вещи уже не действовали. Пусть Егор восхищается, пусть сожалеет. Она никогда не простит его.

– Мне вчера звонила Альбина.

Егор жил в районе «Академической». Раньше, до женитьбы на Наде, он жил там в двухкомнатной квартире вместе со своей мамой. Потом мама умерла (мир праху ее, и ни одного плохого слова в ее адрес, потому что она никогда не лезла в дела молодых), и, когда Надя выгнала Прохорова, он вернулся туда. Конечно, у Альбины был телефон Прохорова – еще со старых времен.

– Зачем?

– Она сказала, что ты все знаешь. И еще она очень меня ругала…

– Да, я теперь в курсе, – холодно произнесла Надя. – Это была Лиля Лосева.

– Надя…

– Егор, чего ты хочешь?

– Я хочу тебе объяснить…

Он тоже выглядел неплохо – вишневый свитер, бежевые брюки, светлые растрепанные волосы, светлая щетина на подбородке… Этакий городской мачо, покоритель сердец – вроде тех красавчиков, что на журнальных разворотах рекламируют ботинки, часы или какой-нибудь одеколон. То, что Егор был так мужественно симпатичен, еще больше разозлило Надю. Это только картинка, внешняя форма, а под ней прячется демон, страшный, уродливый демон…

– Что?

– Ты ведь не догадывалась… ну, про Лилю… Я думаю, для тебя это был удар.

– Вот уж точно! – нервно хихикнула Надя. – Теперь из-за тебя я потеряла подругу. Уж лучше бы ты выбрал какую-нибудь другую женщину. Разве их мало вокруг?

– Именно поэтому я и хотел поговорить с тобой, – тихо произнес Егор, шагая рядом с Надей. – Хочешь, я убью ее?

– Кого? – остолбенела Надя.

– Ее, Лилю. Чтобы ты знала, как она мне безразлична. Чтобы тебе больше не пришлось меня ревновать…

– Ничего себе заявленьице… Убить Лильку! Да и все равно это ничего не изменило бы. Ты, Прохоров, лучше себя убей! – возмущенно произнесла Надя.

– Надя, я тебя люблю… – вздохнул Егор. – Я не знаю, как еще объяснить тебе, как я тебя люблю и как раскаиваюсь в том, что совершил. Да, конечно, во всем виноват я, а бедная Лилька тут ни при чем…

– Ага – «бедная»! Ты ее жалеешь! Значит, ты до сих пор к ней неравнодушен… И про убийство говоришь именно потому, что она по-прежнему тебя волнует!

– Надька, ну что ты… – нетерпеливо застонал Егор. – Ну что ты придумываешь! Мне наплевать на нее, на Лильку! Я тебя люблю, тебя!

– Как же, любишь… – мстительно вздохнула Надя. – Если бы любил, то не стал бы делать это с моей подругой.

– Прости меня… Прости меня…

Надя для себя уже раз и навсегда решила – она не простит Егора. Напрасно он старается.

– Послушай, Прохоров…

– Что? – сразу отозвался он.

– Ты ведь, наверное, обрадовался, когда Лилька тебя к себе позвала. Как будто, кроме тебя, ей некому было холодильник передвинуть.

– О чем ты? – удивился Егор, а потом вдруг нахмурился. Вспомнил, значит. – Нет, она меня к себе не звала… Если хочешь знать, все было не так.