Мой любимый ангел - Джоанна Мэйтленд

– Господи, мадам! – закричал он. – Вы сами не понимаете, какую медвежью услугу оказали своему семейству, да и стране! Меня только это дело и держало здесь! А сейчас выясняется, что напрасно. Да простит вас Бог, а я не прощу.

Макс решительным шагом вышел из гостиной, с крыльца донесся его громкий голос, требующий карету. Если погода исправится, через пару дней он будет уже на пути в Брюссель. Капитан Макс Роузвейл надеялся еще успеть.

Эйнджел была потрясена. Она видела Макса сердитым, но чтобы так! И из-за чего, если разобраться? Какая разница, когда потерять титул – в феврале или в июне?

Леди Шарлот взяла письмо и, аккуратно сложив, спрятала в карман.

– Нет, ну что за язык! Безобразие! Хотя чего от них ожидать.

– Я одного не понимаю, – говорила Эйнджел то ли самой себе, то ли тетке, нервно вышагивая по комнате, – что он имел в виду, говоря про страну? Какое это имеет отношение к требованиям Пьера?

– Самое важное сейчас, дитя мое, поскорее сообщить добрую весть Пьеру. Кузен Фредерик больше не будет настаивать на своем, так что Пьер в скором времени сможет занять свое законное место. Знаешь, я, пожалуй, вернусь в Лондон, ему понадобится поддержка.

Эйнджел нахмурилась. Ей было наплевать на Пьера. Она думала, что начала понимать Макса, и вот на тебе…

– Ты уж прости меня, Эйнджел, но ты вроде бы поправилась…

– Не беспокойтесь, тетя. Можете спокойно уезжать.

– Спасибо, Эйнджел. Пойду укладываться. – Леди Шарлот встала и пошла к двери.

Эйнджел задержала ее.

– Знаете, тетя, наверное, делом о наследстве лучше заняться мне самой. Да и потом, кто знает, на что способен кузен Фредерик, если встретится с Пьером. Мы поедем в Лондон вдвоем. Сегодня же.

Они выехали поздно, было ясно, что до ночи в Лондон не попасть, но Эйнджел потребовала не останавливаться и гнать вовсю, даже когда уже начало темнеть. Макс был в бешенстве и нес ерунду. Что, если он найдет Пьера и вызовет на дуэль?

Перед закрытыми глазами Эйнджел возникла страшная картина: Макс, мертвый, лежит на мокрой земле. И она никогда больше не увидит его, не услышит его ласкового голоса…

Господи, да она любит его! Почему она не понимала этого раньше? Любит этого человека, который ненавидит ее, и умчался в Лондон, и бог весть что может там натворить! Надо остановить его!

Эйнджел обхватила руками голову. Ох, Макс…

– Тебе нехорошо, Эйнджел? Неудивительно при такой гонке. Куда мы так торопимся? Впрочем, я тоже хочу поскорее увидеться с Пьером, ему понадобятся мои советы, как себя вести… теперь, когда… – Она осеклась, наткнувшись на предостерегающий взгляд Эйнджел, брошенный на горничную, но тут же, не утерпев, принялась снова за свое: – Я думаю, теперь ты пригласишь Пьера поселиться у нас в Роузвейл-хаусе, дорогая?

Эйнджел сжала кулаки. Эта упрямая тетя Шарлот со своим Пьером… У Эйнджел не было ни малейшего желания селить Пьера у себя. Он… ненадежный. По-видимому, он действительно законный граф Пенроуз, но это еще ничего не значит.

– Я пока не думала об этом, тетя. Дальше будет видно. – Эйнджел откинула голову на спинку сиденья. – Бентон и тряска не мешает, спит себе как ни в чем не бывало. Пожалуй, я тоже посплю. – Она закрыла глаза.

Спать Эйнджел не собиралась, но это был единственный способ заставить тетю замолчать. И чего она носится со своим Пьером? Эйнджел вдруг стало стыдно. Она не права. Тетя пережила гибель любимого брата, а теперь вот появился его сын. Это показалось ей настоящим чудом, а еще если вспомнить, что все это связано с ее возлюбленным…

Эйнджел ни за что не поверила бы в такое, если бы не услышала из уст самой тети. Трудно себе представить, что строгая, чопорная тетя Шарлот могла влюбиться и вступить в тайную связь с французом, который возил ее письма к брату и обратно. Только тайна существовала недолго, отец Эйнджел положил конец этой любви. Тетя Шарлот обвиняла во всем Джулиана – ведь только он знал, как она считала, ее тайну, но письмо Джулиана из могилы показало, что это не так. Пьер, наверное, сказал то же самое, когда впервые встретился с тетей. От своих слуг он узнал, что ее выследил Огастес Роузвейл. Во всем был виноват Огастес. Неудивительно, что тетя Шарлот приняла Пьера с распростертыми объятиями, ведь он восстановил ее доверие к младшему брату, заставив одновременно возненавидеть еще сильнее всю родню Макса.

Макс. Человек, которого Эйнджел любит и который стал снова просто мистером Роузвейлом. Принял ли он с покорностью эту перемену своего положения? Вряд ли. Покорность несвойственна Максу Роузвейлу. Он человек сильный, решительный и упорный. И способен на что угодно, если его вывести из себя.

Только не с ней. Она не боится вспышек его гнева. Их можно с легкостью обратить во вспышку страсти. Если б только они могли встретиться наедине. Еще раз. Только один раз. Страсть наверняка победила бы.

– Все понятно?

– Да, милорд.

– Можешь больше не милордничать, Рэмзи, я теперь просто капитан Роузвейл.

Сержант громко откашлялся.

– Сегодня уже поздно ехать к поверенному, дело подождет до утра. Но ты отправляй лошадей уже сегодня. Мне не хочется торчать потом в порту, ожидая их. А я покину Лондон, как только улажу дела, так что не подведи меня, Рэмзи.

– Можете на меня положиться, капитан.

Макс немного смягчился, взглянув на своего старого товарища. Вот уже с полчаса он только и делает, что отдает указания, а сержант не ропщет.

– Ты уж прости, Рэмзи, – сказал Макс, – но сейчас не до любезностей. Бонапарт сколачивает огромную армию. Если мы не поторопимся, можем опоздать к герцогу.

– Вы сначала явитесь в конную гвардию, сэр?

Макс мотнул головой.

– Нет, там слишком много любопытных, не отвяжешься. Патент[11]для меня купит один мой деловой партнер, а мы поедем прямо в Брюссель и приступим к службе. Я думаю, сэр Томас Пиктон командует пятой дивизией и примет нас без возражений. Хотелось бы снова служить у него.

– Если вы вечером мне понадобитесь, где вас искать, сэр? Будете у мадам?

– Я к ней заеду, но ненадолго, вернусь домой.

Макс посмотрел вслед идущему к двери Рэмзи. Этот человек настоящее сокровище, если вспомнить, сколько дел на него навалилось сразу. В таких случаях, как нынешний, Макс привык полностью полагаться на Рэмзи. По правде говоря, у него и самого была куча дел, и если он и надеялся уехать из Лондона завтра, то не раньше, чем во второй половине дня.

Ну а теперь надо ехать к Луизе. Что он ей скажет? Конечно, не всю правду. Скажет, естественно, что он больше не граф Пенроуз, но о баронессе лучше не упоминать. Луиза слишком хорошо его знает и, стоит ему заговорить об Эйнджел, сразу почует, что дело нечисто, а это ни к чему. И вообще, он посидит лишь немного, скажет, что намерен отправиться завтра рано утром. Это будет ложь, первая ложь за все время знакомства с Луизой, но иначе нельзя.