Викинги. Заклятие волхвов - Николай Бахрошин

Впрочем, это можно сделать на обратном пути. Даже лучше – сделать это на обратном пути, неторопливо рассуждал Рорик. Поспорить на очередном пиру, придраться к какому-нибудь пустяку, вызвать на бой на равном оружии. Как и из-за чего это сделать – у него еще будет время подумать. И второй враг, Сьевнар Складный, теперь тоже неподалеку. Нужно и о нем подумать, пусть не надеется, что ярл Рорик забыл его…

Видят боги, враги придают остроту нашим чувствам, как заморские специи придают мясу новый, особый вкус! – сказал сам себе Неистовый. За всеми этими хлопотами о набеге на Византию даже черная тоска отступила. Давно уже не тревожила.

Настроение было радостным и приподнятым даже несмотря на похмельную муть. Все-таки он придумал на удивление ловко, ему есть чем гордиться не только напоказ, перед всеми, но и про себя! Поход, будущая великая слава, и все враги собраны рядом. Есть время и возможность, не торопясь, отомстить каждому из них…

– Мне нужно поговорить с тобой, Сьевнар, – сказал Гуннар Косильщик.

– Что случилось, брат?

– Что случилось? Это я хочу спросить тебя – что случилось? Вижу, последнее время ты словно сонный какой-то. Молчишь, думаешь, сидишь в одиночестве…

Сьевнар неопределенно пожал плечами.

Гуннар нашел его на берегу Иленя, вдалеке от походных костров лагеря братства. Сьевнар, набрав полную горсть мелких камешков, неторопливо, методично кидал их в воду. Сосредоточенно наблюдал за разбегающимися кругами.

Там, на море, где волны никогда не бывают настолько спокойными, таких кругов и не бывает, пожалуй…

Ночи начала лета на удивление короткие: мелькнут темнотой и снова наступает серый рассвет. Вроде и ночь толком не начиналась, а, глядишь, – опять развиднелось, и первые, ранние птахи уже пробуют на звук голоса.

Да, светает… Зябко стало до дрожи… А он и не заметил, как скоротал на берегу ночь, отметил Сьевнар.

Сейчас, оглядываясь, он обратил внимание, что в лагере братства не горит уже не один из костров, лишь головешки кое-где дымятся. Ратный стан, такой шумный и хмельной с вечера, погрузился в крепкий рассветный сон, как и все воины на берегу, как сама крепость Юрич, что высилась темной громадой на высоком холме. «Только Гуннару почему-то не спится», – с досадой подумал Сьевнар.

– Что с тобой происходит? Расскажи мне? – попросил Косильщик.

Что происходит? Многое! Только как рассказать, если даже в собственной голове мысли скачут и путаются, как малые дети, затеявшие беспорядочную возню? И дело не только в той крепости на побережье, где он впервые по настоящему задумался о дороге викинга. Сама Сырая Мать-земля, Отец-небо, сам лес, река, замшелые валуны, рассыпанные среди береговой поросли, тихие всплески воды – все, кажется, нашептывает ему о прошлом, тревожит до того, что в груди сжимается…

Забыл о прошлом? Это там, за морем, казалось, что он все забыл. А здесь – сразу вспомнил, словно и не было этих пятнадцати лет, прожитых стране фиордов. Словно он по-прежнему мальчик-полич, птенец, волей случая отбившийся от родового гнезда…

Но как расскажешь об этом даже лучшему другу? Как рассказать, насколько сильно обожгла его весть о гибели жен ярла Рорика?

Воины разных дружин, встречаясь, всегда передавали друг другу свежие новости побережья. Так Сьевнар узнал, что Сангриль, его любимой, больше нет. Сгорела заживо.

Он сам не ожидал, что злая весть ударит так больно. Сангриль… Да, любимая не любила его, но он-то любил за двоих. И надежда все-таки жила в сердце, теперь можно признаться. Пусть бледной, самому еле заметной тенью, но оставалась где-то в глубине. Даже не на ее любовь, хотя бы просто на встречу в далеком будущем. Потому что его стихи, слава, его дальние дороги викинга, его искрометное мастерство мечника – это все было для нее… Нет, и для себя, конечно, но для нее – тоже. Услышит, поймет, вспомнит, может быть…

Надежда, в сущности, очень упрямое чувство, что пускает корни так же глубоко, как столетний дуб, невесело усмехался он. Никого не слушает – ни голоса разума, ни воли богов, ни нашептываний судьбы…

Еще раньше, оказавшись в земле словен, видя эти знакомые вековые леса, неспешные реки, небо, похожее и в то же неуловимо не похожее на небо над фиордами, Сьевнар-Любеня почувствовал, как начали рваться какие-то незримые нити, связывающие его с побережьем фиордов, землей Одина и богов-ассов. Смерть Сангриль стала, пожалуй, последней каплей…

Да, стала! Но как рассказать об этом?

Гуннар легко, бесшумно присел рядом с ним. Потом откинулся на траву, брякнув кольчугой, вытянулся длинным телом, закинул руки за голову, прижмурился.

– А ночи тут совсем теплые, – сказал он. – Только под утро холодно, а так – теплые. Дальше на юг будет еще теплее…

Сьевнар скосил глаза. Побратим был без щита и шлема, белые, красивые волосы вольно рассыпаны по плечам. Но кольчугу он не снимал, конечно, как положено воину в викинге. И Самосек на бедре в длинных узорчатых ножнах, украшенных жемчугом и золотой вышивкой…

– А тебе, Сьевнар, все-таки не стоит далеко отходить от лагеря одному, – добавил он.

– Почему?

Он увидел, что один глаз у Гуннара хитро прижмурен, а второй – открыт, смотрит на него. Сьевнар невольно улыбнулся забавному виду старшего брата.

– Улыбаешься? – спросил Гуннар. – А зря, между прочим! Именно так ты теперь должен спать – одним глазом, чтобы второй все время смотрел вокруг…

– Очень выразительно! – усмехнулся Сьевнар. – А главное – очень понятно! А если толком объяснить?

– Не сообразишь никак? Ну-ну… – Гуннар стремительно, одним рывком поднялся и сел рядом. – Надеюсь, ты еще не забыл, как ненавидит тебя ярл Рорик Неистовый? Я вот что скажу тебе, брат: честный меч – это еще не самое страшное! Бывает, что нож или неожиданная стрела убийцы куда быстрее достигает цели, чем меч или секира воина… Вот о чем тебе надо задуматься!

– Думаешь, ярл Рорик способен на такое?

– Не знаю. И, клянусь наковальней Тора, не хотел бы узнать… На что человек способен, на что – не способен, только боги видят заранее.

– Ты прав, пожалуй.

Сьевнар неторопливо кинул в воду еще один камешек. Посмотрел ему вслед. Потом, помедлив, выкинул остальные, стряхнул песок с ладони.

Потом поднялся, выпрямился во весь рост. Гуннар тоже встал.

– Имей в виду, Сьевнар, я все время буду поблизости, хочешь ты этого или нет.

– Это все ни к чему… Я, конечно, благодарен тебе за заботу, но – ни к чему… Я не пойду с войском дальше на Византию, мне нужно вернуться к родичам. Я так решил!

Гуннар с силой хлопнул по рукояти меча, издав то ли стон, то ли вздох:

– Этого я и боялся! Ассы знают, боялся так, как девица боится первой брачной ночи… Скажи мне честно – это из-за смерти твоей Сангриль?