Вождь из сумерек - Николай Ярославцев

«Дьявольщина! – подумал он. – Приснится же такое».

«Перекинься!» – потребовал голос.

Адская боль сломала его тело в не мыслимых судорогах. Кости вылезли из суставов.

Он увидел все это, как будто со стороны, и взвыл от боли… нет, не от боли был этот вой. Первобытный счастливый вой волка в предчувствии удачной охоты.

– Леха!

– Твой брат спит. С ними ничего не случится. Братья хранят их спокойный сон.

Слепая мощь распирала его тело. Мышцы вздрагивали от восторга и нетерпения. Сердце билось мощно и гулко.

– Моим братьям необходимо свежее мясо.

– Стая гонит оленя, брат. Мы еще успеем. Половина – твоя.

И две серые огромные тени исчезли в траве.

Уплывает земля под ногами. Вперед и вперед. Тело дрожит от счастья. Могучий красавец олень, не разбирая дороги, несется через цветистую поляну. Еще миг – и он скроется в лесу. И тогда…

Толчок. Серое тело взмывает в воздух. Удар широкой грудью всем телом. Клыки рвут оленье горло. Кровь, горячая кровь пьянит, как вино, туманит взор.

– Славная охота, брат! – одобрительно пропел седой вожак, слизывая с его морды обжигающую сладкую кровь.

Молодая разбитная самка, игриво щелкая клыками, толкает его плечом.

– Да, это была славная охота, брат, – согласился он. – Я пришлю братьев за своей долей.

И снова скрючило, сломало, винтом выворачивая позвоночник.

– Разнежился! – недовольно подумал он. – Совсем разучился на земле спать. Затек!

Растянулся, разбросал руки в сторону.

– Леха!

Леха, друг и напарник, спал, сладко шлепая губами и уронив голову на колени. – Хорош друг, нечего сказать!

– Стас, сам не знаю, что произошло, – поднял на него виноватые глаза и даже не пытается оправдаться. – Ей-богу. Как обухом по башке. Не стыдно бы было, если бы хоть спал по-человечески. А то волки всю ночь так и мельтешили перед глазами, так и мельтешили…

– Ладно. Проехали, – угрюмо промычал в ответ. – Выходит, мы с тобой один сон на двоих видели. У меня все тело болит и на разрозненные молекулы рассыпается, словно танковым тягачом топтали.

Леха понял, что выволочки не будет, и облегченно вздохнул.

– У тебя лицо в крови. Не спишь ни черта, должно быть, кровь из носа шла. Худой, как шомпол. Умойся. Давай солью, пока вода есть. А то ребят перепугаешь.

Стас наспех умылся. Ноздри затрепетали от запаха крови.

«Приснится же такое. Старею, брат. Старею. Уставать начал. Вот и лезет в башку черт те что, – подумал он. – А раньше трое суток кряду бежать мог, и хоть бы что».

Повозился, улегся поудобнее и, закрывая глаза, неожиданно для себя сказал:

– Леша, ты с рассветом Войтика пошли на одиннадцать часов. Там наша доля от оленьей туши нас дожидается. Может быть… Хотя, нет. Я сам. А то сами перепугаются и родню распугают.

– У тебя крышу снесло, Стас? – с тревогой поинтересовался Леха.

– Может быть… может быть, – уже сквозь сон пробормотал он. – А может быть – и нет. Полнолуние. Волчья пора. Как раз на нас рассчитана.

Леха с трудом разобрал последние слова Стаса, сунулся за разъяснениями, но было уже поздно. Стас, положив руку на рукоять ножа, мирно похрапывал, уютно свернувшись клубком.

«Какая родня? Какая доля? – глядя на разгладившееся и ставшее по детски беззащитным лицо друга, подумал он. – Чудны дела твои, Господи. Не для среднего ума среднего опера».

Стаса будить не пришлось.

Проснулся сам и, не касаясь земли руками, прыгнул на ноги.

– Войтик, Груздень! Подъем, – тихо, чтобы не разбудить ребят, скомандовал он. – Догоняйте.

Мужики не рассуждая, спотыкаясь и на ходу продирая глаза, безропотно поплелись за ним.

Стас шел уверенно, не останавливаясь, безошибочно угадывая дорогу так, словно ходил уже по ней.

Вот поляна, сплошь усыпанная цветами.

А вот и опушка леса зеленеет. Сюда стремился олень, убегая от неминуемой смерти. Понимал, что там будет трудно его взять.

Сон ли явь ли?

Зачем пошел?

И зачем потянул за собой ребят, которым можно было спать еще целый час?

Вот здесь ударил грудью. И сердце вздрогнуло от восторга. Горло снова ощутило вкус горячей свежей крови.

А вот и оленья туша. Ровно половина. Около нее холодным светом горят желтые волчьи глаза.

Дрогнула и приподнялась верхняя губа.

– Я пришел за своей долей.

Вои со страхом уставились в его лицо, заслышав глухой волчий рык.

– Мы ждали тебя, старший брат. Ты можешь взять свою долю. Это твои братья?

Снова дернулась верхняя губа, обнажая два ряда молочно-белых крепких зубов, и грозный рык вырвался из горла.

Войтик вздрогнул и потянулся за мечом. Груздень уже давно сжимал в правой руке рукоять своего боевого ножа.

– Это и твои братья тоже, серый… В них та же кровь. Только они давно покинули свою стаю. – Положил свою ладонь на широколобую в седине голову и почесал, как уличную собачонку за ушами. – Войтик, Груздень. Подойдите ближе. Познакомьтесь с братишкой. Грешно родни не знать. И не хватайтесь ради Бога за ножи. Выдернуть не успеете!

Привычка к повиновению толкнула воев вперед.

Груздень осторожно вытянул руку, с ужасом глядя в желтые грозные глаза.

Волк глухо зарычал.

– Я запомнил их, старший брат. Стая узнает их. Ты ведешь свою новую стаю на ночную сторону? Там нет охоты. Но мы будем рядом.

– Спасибо, Серый. Славной охоты тебе и стае.

– И тебе старший брат. Стая всегда будет рада тебе.

Волк попятился, не спуская с него взгляда желтых угрюмых глаз. Шаг. Другой… Повернулся и не спеша скрылся в лесу.

– Ну, вот и познакомились, – как ни в чем не бывало, улыбнулся Стас. – Режьте мясо. Еще теплое. Такое сырым есть можно и даже без соли. Да что вы застыли, как два истукана? Волки вы или нет?

– Командир, ты колдун? – в глазах Войтика застыл неподдельный страх.

– Какой же я колдун, друг мой Войтик? – усмехнулся Стас. – Я Волк. Серый. Меня и раньше так звали. Полнолуние. А в полнолуние всегда сны сбываются.

– Такое даже нашему волхву не под силу, – Груздень с сомнением покачал головой. – Ох, и не простой ты человек, командир. Непростой. Если волчья стая тебя за своего приняла. И говорить по-волчьи умеешь.

В голосе холодок и отчуждение.

– И вы умеете. Только забыли. А от одного с ними предка род ведете, – Стасу надоело оправдываться и он начал своим ножом кромсать еще теплую тушу. – От подарка родни не отказываются, ребята. Они от чистого сердца поделились с нами. Грешно их обижать, даже если они ходят на четырех ногах и говорят немного иначе. – И хитро прищурил глаз: – Или страх пробрал, волчата?