Артания - Юрий Никитин

Но обезумевший от любви и страсти Темный Бог за это времясумел сломать все магические стены, стражей услал за городскую стену, сампробрался в склеп, отворив все зачарованные запоры, овладел мертвым телом своейвозлюбленной. А затем в исступлении, когда разум помутился от горя и сознания,что его любовь все равно ускользает от него, на этот раз навеки, он пустил к еетелу своего коня и даже пса.

Наутро их отец явился в склеп и сразу увидел, что произошла,беда. Одежды на его жене порваны, сама на полу, на лице гримаса страдания иотвращения. А еще через несколько недель она, будучи мертвой, родила. Мальчика,здорового и крепкого, после долгих колебаний решили оставить в живых, у отцапросто рука не поднялась умертвить ту частичку, что осталась от его жены.Ребенка назвали Ютланом. Следом за мальчиком Солнцерукая, к ужасу отца истражей, родила жеребенка и… щенка.

Сын мертвой рос на диво сильным, быстрым. Он отказался отмолока кормилиц, зато с жадностью пожирал сырую печень, и отец не мог безсодрогания смотреть на окровавленный рот младенца с серьезными глазами. Был онугрюм и немногословен, никто никогда не слышал его плача. Возможно, он вообщеплакать не умел. Дети его сторонились, женщины боялись, и лучшими друзьямистали кровные братья по матери: конь Алац и пес Хорт. На недели он исчезал изгорода, носился по Степи, и не было зверя, которого не догнал бы его конь сгорящими глазами и не завалил бы его пес, при виде которого в смертном страхеразбегались все псы. Как и не было чудовища, с которым устрашился бы сразитьсяюный Ютлан, сын неведомого бога и женщины из Темных Земель.

Но тцар любил его, как любил Скилла и Придона, звереныш всеже сын женщины, которая для него все, что у него было лучшего, а его любимцамСкиллу и Придону – родной брат. К слову сказать, Скиллу и Придону былобезразлично, чей сын на самом деле Ютлан: рос с ними, играл с ними, и обапривыкли считать его таким же сыном тцара, как и себя.

Потом они все потеряли отца. Войско возвращалось послеудачного похода, везли на телегах много захваченной добычи, только подвод сзолотой посудой насчитывалось больше сорока, двигались медленно, и тогда отец стремя богатырями пустился впереди войска, спеша обнять детей…

Когда войско прибыло и оказалось, что четверо так и не появились,на их поиски были посланы лучшие следопыты, самые быстрые конники. Не нашлидаже следов.

В этот раз Ютлан, преодолев свое нежелание находиться слюдьми, просился с ними и в Куявию. Скилл велел остаться: дяде нужна помощь, акто, как не он, в их отсутствие опора мудрому, но чересчур доброму дяде? ИЮтлан, нахмурившись, сурово пообещал, что, пока они в Куявии, он не позволитникому перечить или ослушаться дяди.

А вообще Ютлан на охоту всегда уходил один. Даже ночевалнеизвестно где, ибо его комната во дворце рядом с комнатой Придона всегдаоставалось пустой. И вообще старался держаться один, словно переживая своестранное происхождение. Придон помнил, как однажды отец позвал их всех инаставлял младшенького:

– Ты должен быть с братьями всегда вместе! Понимаешь?Вместе!.. Тогда вас никто и никогда не одолеет. Не понимаешь? Ну-ка дай мне тотколчан со стрелами…

Ему принесли колчан, полный стрел. Отец достал одну стрелу,протянул Ютлану:

– Ну? Сломать сумеешь? Ютлан пожал плечами.

– Конечно.

Легонько хрустнуло, обломки упали на пол, а мальчишкавопросительно посмотрел на отца.

– Прекрасно, – сказал отец довольно. – А две?

Он подал сынишке две стрелы. Ютлан взял, посмотрел на отца,усмехнулся. Послышался треск, на пол упали обломки двух стрел.

– А теперь, – сказал отец, – сделаем вот так…

Он подал младшенькому весь толстый пучок стрел, улыбнулся,сделал приглашающий жест.

Ютлан взял стрелы, детские ладони едва-едва обхватили весьпучок. Все видели, как он закусил губу, напрягся, даже побагровел. Пучокмедленно начал гнуться. Все затаили дыхание. Ютлан нажал сильнее, послышалсятреск. Из рук мальчишки на пол посыпались сломанные стрелы.

Ютлан выжидающе уставился на отца.

– И что с того, отец?

Отец открыл и закрыл рот. За его спиной верховный волхвчему-то прыснул и, зажав рот ладонью, поспешил из зала.

– А ничего, – наконец ответил отец сдосадой. – Дураком ты растешь! Боюсь, им и останешься.

Тогда все трое так и не поняли, почему отец ушел, чем-тоочень рассерженный. Часто потом Придон вспоминал этот эпизод, усмехался. Иногдадаже их героя-отца постигала неудача. Особенно когда касалось воспитания… Так иросли, больше зная воевод и начальников дворцовой стражи, чем подолгуисчезавшего в походах отца.

И вот теперь мать мертва и лежит в этой усыпальнице, отецисчез, странный лунный свет волшебным покрывалом укутал сад и каменный свод,сверху можно рассмотреть самые мелкие капельки росы, а внизу могильная тьма идаже сырость могилы…

Темная фигура качнулась, багровый свет нечеловеческих глазосветил лицо. Придон, опасаясь, что младший брат исчезнет, сказал тихо:

– Брат!.. Это я, Придон.

Уже без страха, а чувствуя тихую печаль, он подошел, Ютланстоял неподвижно. Лицо не по-детски серьезное, вместо глаз все тот же яростныйогонь, что сейчас стал тише, не выплескивается из глазниц. Высокие скулынехорошо блестят, словно металлические, щеки в тени, только выступающийподбородок поймал лунный луч и позволил ему растечься по нижней челюсти.

– Я тоже люблю нашу маму, – сказал Придонтихо, – и тоже прихожу сюда… украдкой.

Ютлан угрюмо молчал. Придон обнял этого странного младшегобрата, пальцы ощутили, как напряглись твердые мышцы, звереныш явно боролся сжеланием вырваться и убежать.

– Я знаю, – прошелестело в темноте. – Я виделтвои следы.

– Разве я оставлял? – спросил Придон тихо. –Я же… Ах да, ты же лучший следопыт.

Ютлан помолчал, спросил так же угрюмо, голос звучал сипло ине по-человечески, будто Ютлан говорил последний раз очень давно:

– А откуда знаешь про меня ты? Я следов не оставляю.

– Я чуял запах, – ответил Придон.

Придон не выпускал брата, держал легонько за плечи. Ютлан невырывался, лицо в тени целиком, пурпурный огонь в глазах то остывает дотемно-багрового, даже чернеет, оставляя кроваво-красными только зрачки, тоснова давая им разгореться мстительным огнем.

– Ты потерял мать, – проговорил Придон, – мывсе ее потеряли… Но у тебя остался я. Остался наш старший брат… Не убегай отнас… постоянно. Ты видишь, насколько мы одинаковые… Даже к маме в одно и то жевремя, таясь от других!

Красные зрачки расширились, кровавый отсвет зловещеподсвечивал массивные надбровные дуги. У Придона возникло нехорошеепредчувствие, что брат обернется зверем и либо вцепится острыми зубами ему вгорло, либо убежит. Нижняя челюсть как будто удлинилась еще больше, лунный светзаблистал на кончиках ушей, что выдвинулись из темноты.