Артания - Юрий Никитин

Он перевел дух, никогда не говорил так долго. Аснердпротянул кувшин с холодным напитком. Скилл отпил жадно, красноватые струйкипотекли по подбородку, перевел дух и сказал уже чуть веселее:

– А самое главное сокровище любой страны, любого народаи любого племени – это женщины! Для них добывается и власть, и золото, и земли,и волшебные жар-птицы. Ну, ты же слышал…

Он снова припал к кувшину, пил долго, пока не запрокинул вверхдном. Придон украдкой оглядел лица, на которые как будто упал солнечный луч.Даже всегда хмурый и мрачный как ночь Вяземайт просветлел, а в глазах появилосьмечтательное выражение.

Артания, это знают все, почти вся из Степи, на юге от Куявииее отделяют горы. Среди неприступных скал укрепилось одно воинственное племя,слава о котором идет по всей Артании, о нем знают в Куявии и даже в Славии. Неза доблесть мужчин племени, не за богатства земли или особой выделки мечи: втом племени живет знаменитая Яливия, о которой слагают песни, о которой грезятмужчины и которой завидуют все девушки. Частокол ее ресниц сравнивают сразящими наповал стрелами, ее глаза – озера, в которых мечтает утонуть каждыймужчина, а ради ее улыбки всякий готов броситься хоть в пропасть, хоть накопья…

В таком же горном племени, но уже по ту сторону границы, настороне Куявии, живет Тация, при виде которой солнце желтеет от зависти испешит скрыться за тучкой, боясь сравнений. Когда Тация выходит в ночи, тоозаряет все вокруг, как будто снова взошло солнце. Еще идут слухи, что вплемени убичей в одной очень бедной семье родилась девочка, на красоту которойуже едут любоваться из дальних стран, а могучие властители стран спешатдоговориться о браке с ее родителями, предлагая своих сыновей в мужья.

За легендарную Бивию, у которой волосы из чистого золота,сражалось семь племен, за Симиллу поссорились тцары и великие полководцы. Когдапошла молва о некой красавице из племени щагов, под которой даже трава негнется, сразу же из всех трех держав отправили знатных людей проверить: так лиэто, а если так, то как можно заполучить такое сокровище…

– Превыше всех волшебных коней и волшебныхамулетов, – закончил Скилл, – цена красивых женщин! Об Итании давнослава, только ты в походах не слушал эти песни… Так что эту красоту добываешьне только для себя, как думаешь по малолетству… Для всей Артании!

За окном тревожно и призывно заржал Луговик. Придонвстрепенулся, по телу пробежала тревожная волна, на руках встопорщились волосы.

– Пора, – сказал он. Попробовал улыбнуться. –Мой конь лучше меня знает, когда надо в поход.

– У тебя чудесный конь, – согласилсяАснерд. – Вообще после женщин кони – первые.

– По красоте, – уточнил Вяземайт. – А таккони вообще-то умнее. Но кому этот скучный ум нужен?.. В женщинах, конечно.

Скилл обнял крепко, задержал так на миг. Придон ощутил, какк горлу поднимается горький ком. Все заботятся о нем, а он – только о себе.

Подошел Аснерд, обнял так, что дыхание вылетело со всхлипом,а Вяземайт только положил ладони на плечи, посмотрел в глаза, кивнул.

Последним Придона обнял Горицвет. Придон чувствовал, как тотне хочет выпустить его из рук, ибо здесь он трясется над братьями, как наседка,чтобы сгинувший в неведомых краях брат не укорил за малую заботу о племянниках,а за пределами Артании он будет сам по себе, разве что Олекса и Тур присмотрят…

Придон наконец высвободился, в глазах начало щипать.Дрогнувшим голосом сказал:

– Пора! Прощайте.

Луговик в нетерпении переступал копытами у крыльца. Второйконь, заводной, потряхивал гривой у коновязи. За седлом горбился небольшойдорожный мешок: артане берут даже в самые дальние походы лишь самоенеобходимое.

Проводить вышли все, Скилл еще раз обнял, Придон прижался кбрату. Голос прозвучал хрипло, проклятый ком раздувает горло, как будто тамзастрял булыжник:

– Я люблю тебя, брат!.. От слова, что я дал, отказатьсяне могу, сам знаешь. Я добуду этот проклятый меч! Но ты, прошу, проведи поберегу реки наше войско. Пусть эти торгаши узрят и устрашатся нарушениядоговора.

– Устрашатся, – пообещал Скилл угрюмо. – Всякв Куявии будет знать, что, если до твоего возвращения ее отдадут другому, повсей Куявии возопят вдовы! Я вторгнусь в их проклятые земли и не оставлю тамкамня на камне!.. Запылают поля и села, а лесные звери и вороны разжиреют натрупах куявов. Я разрушу все их отвратительные города, разбросаю камни ипосыплю солью, чтобы ничего не росло… Знай, брат, в Куявии всяк будет стеречь,чтобы ее не выдали замуж!

Он захохотал, в громовом голосе было грозное веселье воина.Он любил блеск и звон металла, победные крики и хрипы умирающих врагов. Где онпроносился со своим быстрым, как молния, войском, за спиной шла стена огня идостигала небес. Лесные звери бежали сломя голову, а овдовевшие женщины сострахом твердили младенцам его имя.

Из конюшни вывели уже оседланных коней Олекса и Тур. Придонхотел вскочить в седло, но взгляд ухватил на крыльце худенькую женскую фигурку.

Блестка, видя, что ее заметили, торопливо сбежала поступенькам к брату. Придон смотрел на нее с нежностью и тревогой: слишкомчистенькая и хорошенькая, словно рождена для жизни в Куявии. Волосы черные, какночь, и, как звезды, в них проскакивают крохотные искорки. Овал лица тожезакругленный, милый, чистенький, как только что снесенное яичко. Солнце светилоей в спину, и Придону почудилось, что она вся светится, как только чтопросвечивались на солнце ее розовые ушки.

Большие блестящие глаза их сестры-затворницы смотрели снемым испугом. Он вспомнил, что его тело испятнали новые шрамы, невольношелохнулся, как бы закрыть их, но от этого движения задвигались огромные бугрымышц, под смуглой кожей прокатились шары.

Ее хорошенький ротик приоткрылся, Придон еще не знал: виспуге или что-то хочет сказать, но сердце его едва не выскакивало, хотелосьпасть на колени, приникнуть лбом к ее коленям.

– Сестренка, – сказал он умоляюще, – неужелия за это время стал таким страшным? Она покачала головой.

– Придон, – услышал ее тихий голос, – Придон,брат мой… Что ты с собой сделал?

– Что? – спросил он.

– Что тебя терзает? – спросила она. – Придон…

– Сестренка, – сказал он. – Тебе четырнадцатьвесен… Спроси меня снова, когда тебе будет хотя бы шестнадцать. Я люблю тебя,Блестка!

Он поцеловал ее в обе щеки, она сразу застеснялась и покраснела,как маков цвет, а он вскочил в седло. Луговик заржал и пошел боком. Придоногляделся, вздохнул. Моя бескрайняя Степь, я оставляю тебя! Оставляю огромнуючашу неба – синюю днем и темнозвездную ночью, оставляю горький запах полыни,пение птиц и стрекотание кузнечиков… если в Куявии они и есть, то не такие,оставляю прокаленную солнцем и сглаженную ветрами землю.