Красный хоровод (сборник) - Юрий Галич

Горькое чувство охватило его душу и себе самому он представился в эту минуту таким беспомощным, таким обиженным и забитым. Еще немного — и князь был готов зарыдать, как ребенок…

Поручик стоял перед ним с насмешливой улыбкой:

— Послушай, князь, твой Тришкин завернул в приказ бутерброды!

Князь кинулся на кровать, замахал руками и закричал:

— Убирайтесь вон!.. Оставьте меня в покое!..

4

Взрыв хохота, от которого звенела посуда и дрожали оконные стекла, наполнил комнату.

Поручик в судорожном припадке корчился на походной койке. Доктор, схватившись за толстый живот, с багровым лицом и полными слез глазами, рычал в приступах гомерического смеха.

Князь, широко расставив длинные ноги, сидел на кровати.

Он грозил пальцем и пытался принять строгий вид, хмурил брови и морщил лоб, в то время как на губах змеилась предательская улыбка.

Все стало ясным…

— Мошенники!.. Дьяволы!.. Мистификация!..

Отчеканивая слова, он медленно произносил отборнейшие ругательства, готовый принять участие в общем веселье, чувствуя, как теплая, сладкая, радостная волна заливает его неизъяснимым ощущением. И толстый доктор, и безусый поручик Дашков казались ему близкими, преданными друзьями, точно выручившими его неожиданно из какой-то грозной беды.

Князь не выдержал, вынул из кармана хрустальный флакончик с золоченой пробочкой и расхохотался:

— Дьяволы!.. Черти полосатые!.. Пароль д’оннер!..

Вскоре был подан ужин.

В печи трещал огонь. Свечи ярко горели в бутылках, отбрасывая блики на бокалы с вином. В комнате было тепло, пахло сигарой и ароматом духов.

Князь в расстегнутой куртке сидел на председательском месте и священнодействовал. Его красивое лицо пылало румянцем, рыжие усы дерзко оттопыривались над губой. «Алагер ком алагер!» — подумал князь и образ молодой аптекарши представился ему на одно мгновение.

Табачный дым расходился медленными клубами… Звон стаканов мешался с хохотом и веселыми восклицаниями… Все пили и ели с истинным наслаждением, а второе блюдо, беф а-ля Бельский, произвело настоящий фурор.

— Господа, обратите внимание на соус! — заметил князь. — Это парижской секрет!.. Пароль д’оннер, черт меня побери!

Потом пили кофе с ромом, говорили и спорили о скачках, об охоте, о женщинах, о любви.

А когда подали коньяк и толстый доктор с торжественным видом провозгласил тост за конницу — оружие богов, все встали и крикнули «ура!»

Пятнадцать лет тому назад, в глухих мазурских лесах, разыгралось драматическое событие, больно ударившее по сознанию русских людей.

Одна из русских армий подверглась неслыханному разгрому, с пленением двух корпусов, с потерей почти всей артиллерии.

Трагедия эта имела место в начале кампании, когда главные силы германских штыков решали судьбу Великой войны на Западном фронте…

Наступление 1-й армии Ренненкампфа в пределы Восточной Пруссии, производимое под настойчивым давлением союзников, продолжало медленно развиваться.

Последняя попытка германцев задержать натиск русских дивизий закончилась сражением под Гумбиненом. Немецкие контратаки разбились о стойкое сопротивление войск. Немецкие части понесли большие потери. Резервы были исчерпаны.

Три батареи, смело выехавшие на открытую позицию, были, в одно мгновение, сметены русским огнем. В немецких частях, потрясенных неудачами и безостановочными боями, стал наблюдаться упадок духа. Даже в образцовом 17-м корпусе генерала Макензена началось «разложение, одержавшее победу над железной дисциплиной прусских полков».

Сверх того, выросла неожиданная угроза с юга, в лице 2-й русской армии, спешно кинутой на поддержку корпусов Ренненкампфа…

При этих условиях 8-й германской армии генерала барона Притвица ничего более не оставалось как начать отступление к нижней Висле.

Германское командование, во имя уже обозначавшейся победы на Западном фронте, почти готово было примириться с временным очищением Восточной Пруссии — цитадели прусского юнкерства, отдаваемой на поток и разграбление «диким скифам, попирающим все законы, божеские и человеческие». Мощная линия вислянских крепостей, от Кенигсберга до Торна, без сомнения, надолго остановит русское наступление. Со взятием Парижа и разгромом французских войск победоносная германская армия возьмет реванш и на востоке.

Однако, когда полумиллионная масса прусских беженцев хлынула к переправам на Висле и в столицу империи, психология и политика стали оказывать могущественное влияние на основной план главной германской квартиры.

Стратегические доктрины, «порыв не терпит перерыва», заветы старого Мольтке, «ошибки в первоначальном развертывании непоправимы в течение всей кампании», уступили место половинчатым, компромиссным решениям. И германская Ставка принимает иной план — продолжая добиваться решительной победы на Западном фронте, одновременным ударом по левому флангу и тылу русских армий, решает изменить в свою пользу положение на восточно-прусском театре войны.

Во исполнение этого плана, командующий 8-й армией, подавленный неудачей, генерал барон Притвиц, был заменен призванным из отставки генералом фон Гинденбургом.

Будущий германский фельдмаршал покинул активную службу не по своей воле. Утверждают, будто неожиданная отставка последовала в результате конфликта на одном из осенних маневров, когда упрямый, не искушенный в политике генерал, имел смелость «разбить» войска, находившиеся под командой кайзера. Это, вероятно, не более как анекдотический вымысел. Гинденбург ушел в отставку по предельному возрасту. Однако известно, что генерал не пользовался симпатией у императора.

Начальником штаба армии был назначен только недавно отличившийся под Льежем молодой генерал Людендорф.

8-я армия спешно усиливалась в своем составе. В частности, с Западного фронта были сняты два корпуса — гвардейский резервный и 11-й армейский, при 8-й кавалерийской дивизии. Пользуясь густой сетью железных дорог, армия приступила к быстрой перегруппировке.

Между тем, генерал Ренненкампф, придавая преувеличенное значение успеху Гумбиненского сражения, утратив соприкосновение с противником, продолжал медленно продвигаться на запад, за «разбитым врагом». Стратегический маневр немцев с переносом операций на юг был ему неясен и непонятен. То же неясное представление имела и русская Ставка, стремившаяся, в безостановочном толкании армий вперед, самым добросовестным образом идти навстречу настойчивым домогательствам Жоффра.

С этой целью был принят план, который, по общему замыслу, должен был облегчить положение союзников под Парижем и, в частности, решить судьбу всего наступления на Восточную Пруссию.

2-я русская армия, в составе неполных пяти корпусов, 1, 6, 13, 15 и 23-го, движением от линии Нарева, должна была развить успех 1-й армии и «отрезать германцев от Вислы».