47 ронинов - Джоан Виндж

Уголки губ каро опустились. Его собственный выбор – точнее, отсутствие оного – наконец стал ему совершенно ясен.

– Нам также внушали, что отдать свою жизнь понапрасну – это собачья смерть. – Он твердо посмотрел на Ясуно, затем обвел глазами присутствующих. Теперь каро было полностью понятно, что следует делать. Отчего же так долго он не замечал очевидного? – Неповиновение сёгуну не освободит душу господина Асано. Это может сделать лишь смерть господина Киры.

За столом воцарилась полная тишина. Пораженные лица, недоверчивые взгляды. Князь Асано умер по вине господина Киры. В этом были уверены все собравшиеся. И до тех пор, пока смерть их повелителя не будет отомщена, его измученная душа не обретет покоя – ни на земле, ни на небесах.

– Если мы вступим в бой сейчас, то погибнем, – продолжил Оиси. – И погибнем не мы одни. Убьют всех крестьян, всех жителей Ако. – Он продолжал переводить взгляд с одного лица на другое в надежде отыскать понимание. – Кто же тогда останется? Кто отомстит за нашего господина?..

Молчание. То, что в стране со времен установления военной диктатуры Токугавы не происходило настоящих войн, – правда. Но каждый, кто сидел сейчас рядом с каро, прекрасно знал о периодических мятежах, о вспышках насилия. Собственно, они и сами сейчас обговаривали возможность бунта. Какой бы сёгун ни находился у власти, история его правления обязательно содержала примеры скорых, жестоких расправ… повествования о захваченных живьем в плен предводителях восстаний и их сторонниках… о людях, которых перемололи сокрушительные военные силы бакуфу. И неважно, что войска Токугавы часто несли при этом огромные потери, добывая победу любой ценой. Важно то, что захват сёгунатом провинций плодил на одном крохотном клочке земли десяток голодных ронинов.

Он дал слово господину Асано. У них есть приказ – и так было всегда.

– Забудьте о чести. Чтобы спасти Ако, господин Асано принес себя в жертву. Его последними словами было – ставьте интересы Ако на первое место. Мы должны именно так и поступить. Интересы Ако выше всего. Мы смиримся с любым позором, вынесем любое бесчестье. Выждем… Чтобы враги решили, будто опасность миновала.

Оиси заколебался, чувствуя на себе множество взглядов. Потом решительно посмотрел на своих соратников и с беспощадностью ястреба произнес:

– А затем нанесем удар.

В спокойных словах таилось столько смертельной угрозы, что все замерли. Ни движения, ни звука. А каро продолжал:

– И когда окровавленная голова Киры ляжет на надгробную плиту нашего господина – вот тогда мы поговорим о чести.

Он резко поднялся, сделал знак стоящим у стены оруженосцам открыть вход в палатку и вышел. Да, его решение окончательно…

Оиси задумчиво смотрел на собравшиеся в верхнем дворе войска, на отдающих распоряжения командиров, когда от одной из дозорных башен донеслось: «Тревога! Тревога!» Крик подхватили на второй башне… Соратники каро, несколько последних часов спорившие с ним и друг с другом, разом высыпали из палатки и кинулись по местам.

Вот и настал миг, которого он ждал с таким опасением. Оиси молча возблагодарил богов за то, что решение пришло к нему вовремя… Глянув в сторону дворца, он заметил стоящую на балконе госпожу Мику. Девушка напряженно всматривалась в даль, пытаясь увидеть то, что заметили стражники.

Каро подбежал к ближайшей дозорной башне и забрался наверх. Караульный протянул ему зрительную трубу и молча указал направление. Ошибиться было невозможно – с гребня дальнего холма полз вниз авангард армии Токугавы. Следом за передовыми частями, насколько хватало глаз, по волнистой дороге – холм за холмом – тянулись войска. Хвост их терялся в туманной дымке.

Сколько воинов привел с собой сёгун? Бессмысленно гадать. Ответ ясен: слишком много. Оиси уже мог различить черные с золотом доспехи движущегося с авангардом почетного караула, стяги и знамена, украшенные моном Токугавы.

Сёгун вернулся, как и обещал. И на этот раз он намерен остаться.

Из внешних покоев Мики приближающаяся армия – со сверкающими на низком послеполуденном солнце доспехами и оружием – казалась извивающимся драконом, настойчиво стремящимся к замку. Неудержимым, словно силы природы.

Повсюду вокруг нее в тихом отчаянии рыдали слуги, но девушка их почти не слышала. Она наконец вырвалась из плена собственного горя и страха. Все чувства ее словно умерли. Осталось лишь ясное, холодное понимание неизбежности происходящего. И мысли.

Мика пыталась представить, как будут развиваться события, обдумывала свои действия в зависимости от решения, которое примет Оиси. Она верила – каро поступит мудро. Ведь отец всегда уважал его как прекрасного военного стратега.

Одна из служанок робко тронула ее за одежду, желая привлечь к себе внимание, и протянула маленький пакетик. Яд. Мика молча взяла подношение, спрятала в рукав. Использовать отраву она не собиралась… во всяком случае, для себя лично.

Девушка взяла в свою ладонь мокрые от слез пальцы служанки и нежно пожала. «Не сдавайся лишь потому, что я ушел», – сказал отец. Она встретит сёгуна с высоко поднятой головой, так же как и Оиси. Ведь в ней живет дух ее отца.

– Мы еще не потеряли Ако, – прошептала она.

И вернулась к окну.

Оиси поднялся к размещенным в верхнем дворе самураям. Воины находились повсюду: в нижнем дворе, вдоль стен, у бойниц для лучников в главной башне.

Никогда раньше не доводилось ему видеть все войска Ако, собранные в одном месте в одно и то же время. Люди решительно настроились воевать с врагом. Это не учебные сборы. Столько мужчин… под его командованием… без страха глядящие в лицо сёгуна. Оиси вознес еще одну короткую молитву. Пусть к концу дня все в замке Ако по-прежнему будут живы, пусть смерть господина Асано не окажется напрасной жертвой.

Глаза каро обежали двор в поисках Тикары. Тот обнаружился на своем посту вместе с другими самураями, чьей задачей было присматривать за слугами, следить за порядком и при необходимости помочь людям укрыться в главной башне. Рядом с сыном Оиси вдруг заметил Кая. Полукровка стоял в общей толпе других работников, но явно чувствовал себя среди них чужим. За пояс его потрепанного кимоно был заткнут деревянный меч, боккэн, а в глазах застыла решимость. Он пришел сражаться за Ако – вновь. Сражаться и, если придется, умереть.

Переведя взгляд с полукровки на запертые ворота верхнего двора, Оиси постарался сохранить на лице невозмутимость. Удивительно. Казалось, после такого жестокого избиения человек вообще не сможет ходить, не говоря уж о том, чтобы драться. Но самое поразительное другое: Кай явился защищать Ако плечом к плечу с теми самыми людьми, которые нанесли ему побои. Зачем? Ради господина Асано? Хочет свести личные счеты с сёгуном и Кирой? Или просто явился издохнуть, как собака? Не важно. К чему бы ни стремился полукровка, Оиси не намерен этого допустить. Во всяком случае, сегодня…