Век чудес - Карен Томпсон Уокер

Несмотря на это, эвкалипты прижились. Во времена моего детства они росли повсюду, и во времена дедушкиного детства — тоже. Их стройные силуэты высились рядом с прибрежными скалами, пляжными утесами и футбольными полями. Продолговатые листья плавали в бассейнах, сточных канавах и у берегов водоемов с соленой водой. Больше ста пятидесяти лет эвкалипты благоденствовали в Калифорнии, превозмогая все катастрофы: землетрясения, засухи, появление автомобилей. Но теперь они гибли: кроны выцветали, а из трещин в коре сочился оранжевый сок. Наши эвкалипты медленно умирали.

Утром моего двенадцатого дня рождения я лежала в темноте, в деталях припоминая все события предыдущего дня: как Сет щурился на солнце, пока мы шли через ущелье, как он нежно гладил китов по спинам, как звучал его голос, когда он сказал: «До скорого», а потом отвернулся, вспрыгнул на скейт и, отталкиваясь одной ногой, полетел с холма. Его майка развевалась на ветру. Мне приходилось вновь и вновь напоминать себе, что это действительно случилось. Он на самом деле позвал меня с собой.

В комнате царила темнота. В доме было тихо.

Через несколько часов мне предстояло увидеть Сета на автобусной остановке, и я хотела найти правильные слона, которые помогут мне провести рядом с ним еще один день.

И тут снаружи раздался оглушительный треск. Я помню звон разбитого стекла, а потом — вой автомобильной сигнализации. Я бросилась к окну: упал самый высокий эвкалипт на нашей улице. Он проломил крышу и разрушил угол дома Сильвии.

Со временем я начала верить в приметы. Интересно, смогла бы я развить в себе более строгое рациональное мышление, если бы повзрослела до замедления? Возможно, в некоторые эпохи суеверия успешно заменяют научный подход.

Родители выбежали во двор — мама в домашнем халате, папа без рубашки. Стояла черная беззвездная ночь. Повалившееся дерево забаррикадировало входную дверь Сильвии. Его корни торчали вверх, как у вырванного зуба. Часть крыши обвалилась.

В окнах по всей улице зажегся свет, двери распахнулись, с участков послышались голоса соседей. И только в доме Сильвии по-прежнему царили темнота и безмолвие. Несколько мужчин в пижамах бросилось туда, но мой папа оказался первым: он проскользнул в боковую калитку и скрылся из виду. Мама, скрестив руки, остановилась посреди мостовой. Я прижалась к ней, ежась в одной в ночной рубашке.

— Она должна была спилить это дерево, — сказала мама.

Два наших эвкалипта уже убрали. Вся округа украсилась пнями. Команды рабочих в светоотражающей спецодежде работали без устали: они валили деревья одно за другим и по частям вывозили стволы.

— Нам тоже надо срубить оставшиеся, — добавила мама и, сделав несколько шагов к дому Сильвии, привстала на цыпочки, чтобы лучше видеть происходящее.

— Куда это он делся? — спросила она.

Мне уже давно казалось, что мама не хуже меня знает о Сильвии и папе, поэтому в каждом ее вопросе я искала зашифрованный подтекст. Хотя, возможно, она пока не шла дальше подозрений.

Мама и сама кое-что скрывала. В шкафу гостиной она прятала приличный запас продуктов первой необходимости. Втайне от отца мама накупила сотни банок с консервами. А еще, никому не сказав, заказала теплицу.

Наконец папа вышел из боковой калитки, поддерживая босую Сильвию в короткой белой сорочке.

Отец довел ее до нашего крыльца. Она рухнула на ступени и уронила голову на руки.

— С ней все в порядке, просто шок, — пояснил папа.

Мама принесла стакан воды и протянула ей, не подходя близко.

Ночная рубашка Сильвии обнажала ее спину, небольшая грудь просвечивала сквозь тонкую ткань. Сгорбившись, как маленькая девочка, Сильвия долго сидела на нашем пороге. Редко встретишь взрослого человека, который может так искренне, не стесняясь, по-детски рыдать, как рыдала она той ночью.

— Пианино пострадало, — прошептал отец.

— Это не несчастный случай, — сказала Сильвия, вытирая нос рукой.

Соседи постепенно разбрелись по домам, свет снова потух. Было пять утра — еще совсем темно.

— Дерево просто засохло, — возразил папа.

— Нет, — покачала головой Сильвия. Когда она повернула тончайшую лебединую шею, на спине у нее проступили позвонки. — Это кто-то сделал нарочно.

Сильвия оставалась последней сторонницей реального времени на нашей улице. Капланы съехали. Том с Карлоттой тоже — в их дом заселилась молодая семья, сразу начавшая перепланировку.

— Пойми, Джоэл, — сказала Сильвия, обращаясь к папе совсем не по-соседски. Мама тоже это заметила, взглянула на папу и плотнее закуталась в халат. — Пойми, они выживают меня отсюда.

Позже я тщетно пыталась уснуть хоть на часок, пока не зазвонил будильник. Родители ссорились у себя в спальне. Слов я разобрать не могла, но гнев, переполнявший их голоса, буквально просачивался под дверь.

В моей школе у девочек существовала традиция дарить друг другу на дни рождения воздушные шары. Все они покупались в одном и том же магазине товаров для праздников «Майлар». Весь день именинница носила подарок в руке или привязывала к рюкзаку, и он парил около хозяйки на математике, на английском языке, на естествознании, на физкультуре. Шарик висел над морем голов в коридорах, безошибочно указывая местоположение счастливицы. Замедление никак не сказалось на этом обычае.

В прошлом году такой шарик мне подарила Ханна, но теперь мне казалось, что это было в прошлой жизни или случилось ранней беззаботной весной вообще с кем-то другим.

Утром на автобусной остановке я старалась не встречаться глазами с Ханной. Она сидела, прислонившись к ограде и прижимая мобильник к уху. Она даже со мной не поздоровалась.

Я знала, что в этом году мой день рождения пройдет в школе незамеченным.

Я держалась в стороне от толпы и ждала, когда из темноты появится Сет. Я долго обдумывала, что надеть, и в итоге выбрала мохеровый кремовый свитер — тот самый, в котором когда-то фотографировалась — и джинсовую юбку до колен.

Мерцали звезды, горели фонари. Дети стекались к остановке с разных сторон. Некоторые, придерживая рюкзаки, вылезали с пассажирских сидений автомобилей. Сет не появлялся.

Шли минуты. Я замерзла.

Я потопталась на месте и, опустив глаза, с ужасом обнаружила, что на моих голых икрах поблескивают вставшие дыбом от холода волоски. Я почувствовала, что мне невыносимо стоять рядом с Микаэлой, которая, постукивая идеально выбритыми ногами в черных босоножках на каблуках, со смехом перешептывалась с каким-то восьмиклассником.

Наконец издалека послышались скрип пластиковых колес по асфальту и стук скейта, задевающего бортик тротуара. Мое сердце бешено застучало. Сет Морено приехал.

Он спрыгнул со скейта и взял его под мышку.

Я хотела сказать, что в нескольких километрах выше по течению на берег выбросилась еще одна стая китов. Но не знала, как начать. Я пока не умела общаться с мальчиками так, чтобы привлекать их к себе.