Курт Сеит и Мурка - Нермин Безмен

На какой-то момент ее охватило желание свеситься с балкона и заорать так, чтобы они поняли, что она их видит. Но у нее сил даже на шепот не осталось. Мюрвет не владела ни руками, ни ногами. Она оперлась о стену и, глубоко вздохнув, старалась прийти в себя. Когда она набралась храбрости и вновь посмотрела на улицу, то увидела, что парочка скрылась в дверях дома чуть выше по улице. Мюрвет начала плакать. Спустя какое-то время она пришла в себя от дыма и запаха и бросилась на кухню. Мясо давно превратилось в угли. Потушив огонь, Мюрвет зарыдала во весь голос. Рыдая, она вышла на балкон, не боясь, что дети или соседи услышат. Но вдруг услышала звуки шагов, посмотрела вниз и с удивлением увидела, как Сеит идет домой.

Внезапно ей в голову пришла безумная мысль. Она побежала на кухню. Схватила из-под стола мешочек с корками от арбуза и семечками и вышла на балкон. Ровно в тот момент, когда Сеит подошел к двери, она сбросила вниз то, что было в руках. Сама себе удивляясь, она закрыла балконную дверь, быстро добежала до спальни, легла и накрылась одеялом. Она все еще плакала, но ее в то же время охватил страх. Она поступила по-детски.

Сеит зажег свет и посмотрелся в зеркало. Его костюм кремового цвета был весь в арбузных отходах. Он повесил шляпу на вешалку и заглянул в гостиную. Посмотрев на стол, на котором стояла готовая еда, он улыбнулся.

Затем позвал:

– Мурка!

Ответом были всхлипывания, доносившиеся из спальни.

Когда Мюрвет увидела пятна на пиджаке мужа, она не знала, что сказать. Она понимала, что необходимо не подавать виду и держаться сдержанно.

– Что с твоим костюмом, Сеит?

Сеит поцеловал жену в губы. Мюрвет не могла понять спокойствия в поведении мужа. Затем он начал снимать пиджак и, засмеявшись, сказал:

– Что с костюмом? Какая-то сука выкинула мусор мне прямо на голову.

И направился в ванную.

«Аллах! – подумала Мюрвет. – Это что за слова? Сеит меня сукой назвал?»

Она снова заплакала, со стыдом сознавая, кого на самом деле Сеит назвал сукой. Муж подошел к ней и обнял ее.

– Эй! Что происходит? Разве плачут женщины, чьи мужья возвращаются домой?

Мюрвет села на кровати и, облокотившись о подушку, вытерла платком нос. Она чувствовала себя идиоткой.

– Я тебя очень ждала, Сеит. Почему ты так долго не приходил?

Сеит уже забыл о той, с которой только что встречался. Не отрывая глаз от жены, он разделся и лег на кровать рядом. Мюрвет бормотала:

– Сколько раз я подогревала еду, а она все остывала…

Сеит не слушал ее. Взяв ее лицо в свои ладони, он целовал ее щеки, глаза и подбородок. Горячий запах ее тела кружил ему голову. Теперь он сердился на себя за то, что не пришел домой раньше.

Мюрвет не могла препятствовать жару, охватившему ее лицо. Она хотела бить мужа кулаками, царапать, орать и плакать от возмущения. Она даже положила руки на грудь Сеита, чтобы оттолкнуть его.

Она уже было открыла рот, чтобы все высказать, но у нее не хватило сил ни на одно слово.

Сеит был счастлив. Эта женщина принадлежала ему, и при каждом своем возвращении он знал, что она будет дома. Он крепко обнял ее и с любовью прошептал на ухо:

– Мурка, Мурка моя!

Страсть победила ревность и гнев. Они оба знали, что это не последняя ревность, и это был далеко не конец любовных похождений Сеита. Но было кое-что, в чем они были уверены. Даже если они и огорчат друг друга, то их любовь и преданность реальны. Сеит потянулся к лампе у изголовья и выключил ее. Он знал о стыдливости жены.

Итак, Мюрвет была уверена в любви мужа. Когда она надевала новые наряды, которые он приносил, то замечала, с каким волнением и восхищением он смотрит на нее. Дети теперь могли оставаться одни на несколько часов, и вечерами супруги выходили на прогулки в Бейоглу. Во время этих прогулок Сеит непременно покупал что-то супруге или дочерям. Затем с шикарными пакетами в руках они шли в кондитерскую «Петроград» или в «Пера Палас». Однако по мере того, как в ней росли любовь и уважение к мужу, в той же мере росла и ревность. Увы, ревность к другим женщинам была совершенно неподконтрольна. Чтобы не спугнуть счастье, она старалась вести себя максимально сдержанно.

После захода солнца Бейоглу начинал загораться огнями. Мюрвет будто входила в волшебный мир со звуками музыки, доносившейся из ресторанов и кафе. Она наслаждалась этими вечерами, не обращая внимания на других женщин, с которыми ее муж часто здоровался, жал им руки и целовал в щеки. После прекрасной еды в «Пера Палас» она была очень счастлива, когда они уже поздно возвращались домой. Оперевшись на руку мужа, Мюрвет шла с полузакрытыми от счастливого опьянения глазами. И она теперь поддалась волшебству Пера.

Утром 14 февраля 1929 года Пера, в которой в большинстве своем жили невольные изгнанники – жертвы большевистской революции, – не на шутку разволновалась. Статья новостной газеты «Икдам» была поистине шокирующей. Начиналась она так:

Морозы заставляли прохожих поднимать воротники, настолько они были суровы. Сеит направлялся в «Токатлыян», чтобы встретиться с друзьями. Внезапно его внимание привлекла машина, проехавшая перед ним. Сидевшие на заднем сиденье мужчина и женщина опустили меховые шапки на глаза и подняли воротники пальто. Сеит с удивлением глядел вслед быстро проехавшей машине. Он понял, кто в ней находится. Он даже и подумать не мог, что когда-нибудь увидит здесь Льва Троцкого, возглавлявшего подготовку великой большевистской революции, бежавшего и, так же как Сеит, превратившегося в изгнанника. Был ли смысл тогда в этой революции, если они оба в конце концов сбежали из своей страны?

Сеит целыми днями обсуждал эту тему с друзьями. Вражда Троцкого с новым лидером России осталась за гранью понимания. Стамбульские иммигранты знали одно: в настоящий момент Лев Троцкий оказался злейшим врагом сталинской власти.

Бывшему лидеру большевиков был выделен особняк Иззета-паши на острове Бюйюкада.

Прибытие Троцкого вызвало в Турции политическую бурю. Одни выступали за необходимость немедленной передачи Троцкого его стране, другие аплодировали человеку, который восстал против режима в России.

Весной и летом того года в особняк на Бюйюкада стекались те, кто хотел увидеть Троцкого и поговорить с ним. Странным было то, что Стамбул, распахнувший объятия бежавшим от большевиков белогвардейцам, с той же теплотой принимал и самого известного большевика в мире.

* * *

Пришла весна, по которой стамбульцы так сильно скучали. Толпа в Бейоглу сменила пальто и шубы на пиджаки и платья. Обворожительные женщины, одна другой краше, одетые в шелк, шифон, креп-сатин, и господа в шикарных костюмах, не очень-то старавшиеся скрывать свое легкомысленное восхищение чужими дамами, дефилировали по тротуарам района, щурясь от солнца, по которому они очень соскучились.