Пропавший легион - Гарри Тертлдав

В то время как ряды намдалени смешались, римляне снова выстроились в прежний порядок и их атаки завершили дело, начатое ударом фланговой колонны. Островитяне уже не могли сопротивляться. Вскоре сражение продолжала лишь горстка уцелевших храбрецов, сжатая римлянами со всех сторон. Среди окруженных был и Сотэрик. Увидев Марка, он с хохотом выкрикнул:

— Подлый враг! Тебе не взять меня живым!

Он бросился к трибуну, подняв меч. Улыбнувшись в ответ, Скавр подошел ближе. Брат Хелвис оказался быстрым, сильным и очень опытным фехтовальщиком, пожалуй, самым опытным из всех, что встречались Марку в бою. Отражая удары шитом, римлянин делал все возможное, чтобы его не коснулось лезвие меча. Марк тяжело дышал, впрочем, намдалени тоже начал задыхаться. Учебный бой был таким же утомительным, как и настоящий.

Легионер бросился на помощь к своему командиру. Отвлеченный новой опасностью, Сотэрик на секунду замешкался, и меч Марка обошел его щит сбоку, ударив в кольчугу. Зеприн Красный свистнул в свисток и указал на намдалени своим жезлом. Сотэрик поднял руки.

— Окруженный врагами, ваш храбрый вождь пал, — крикнул он своим людям. — Пришло время просить пощады.

Он упал на землю, вполне достоверно имитируя собственную гибель.

Оставшиеся на ногах солдаты сняли шлемы в знак своего поражения.

— Да здравствуют наши враги в этой битве и наши друзья в следующих боях! — крикнул Марк, и римляне с радостью подхватили это приветствие.

Намдалени ответили криками одобрения. Оба отряда тут же оставили поле боя. Бывшие противники смеялись, хлопали друг друга по плечу и пожимали руки. Марк увидел, как один солдат из Княжества помогает хромающему римлянину добраться до врача, как один из легионеров показывает свой колющий удар двум намдалени, и решил, что сегодняшний день был очень удачным.

Чудом восстав из мертвых, Сотэрик подошел к трибуну.

— Я хочу попросить тебя, чтобы ты отложил пирушку на пару дней. Я был так уверен в нашей победе, что, боюсь, не приготовил никаких припасов для этого пира.

— Мы не торопимся, — ответил Марк. — Твои воины сражались очень хорошо.

Он хотел сказать, что намдалени — не пехотинцы по самой своей природе — сделали все, что от них зависело, и дали римлянам хороший бой.

— Благодаря тебе. Я-то думал, что мы уже пробили ваш центр, а ты ударил фланговым маневром. Удачная мысль. И главное, вовремя ты сообразил.

— Боюсь, это не совсем моя идея. — Он рассказал о том, как позаимствовал тактический ход у Фламинина, оказавшегося в сходной ситуации.

Сотэрик задумчиво покачал головой.

— Интересно, — заметил он. — Ты используешь опыт сражений, о которых здесь никто не знает. Когда-нибудь это может оказаться настоящим кладом.

Такая мысль уже приходила в голову Марку, но, поскольку трибун привык смотреть на дело с двух сторон, он подумал, что и видессианский опыт так же неизвестен римлянам… И какова будет цена, которую ему когда-нибудь придется заплатить за эти знания?

* * *

Стояла глубокая ночь. Лампы, факелы и толстые сальные свечи ярко освещали большой двор перед казармой намдалени, заставленный длинными столами и широкими досками, наспех положенными на козлы. Столы ломились от бочонков с вином и блюд с мясом и овощами. За исключением тех невезучих, кто остался на часах, все римляне прибыли на выигранное ими пиршество.

Солдаты, которые сражались друг с другом несколько дней назад, сидели за одним столом, обменивались шутками и с гордостью демонстрировали свои повязки восхищенным товарищам.

Жареная свинина, говядина и козлятина были главными блюдами, оттеснив дичь, рыбу и дары моря. К неудовольствию намдалени, большинство римлян благосклонно отнеслись к рыбке под острым маринадным соусом, которую так любили видессиане. Люди Княжества предпочитали более простую еду своих северных предков. Римлянам же эта острая рыбка напоминала гарум, которым они так охотно лакомились в Риме.

— Может быть, ты и чеснок любишь? — содрогнувшись, спросил Сотэрик.

— Конечно. А ты разве не ешь чеснок? — удивленно ответил Марк, поражаясь тому, что кто-то может не любить его.

Вино, пиво и яблочный сидр лились в глотки, словно вода. Марк начал привыкать к сладким местным винам, постепенно полюбил он и темное густое пиво, которое варили видессиане. Но когда трибун сказал об этом Сотэрику, пришел черед удивляться намдалени.

— Эта дождевая водичка? — воскликнул он. — Ты должен побывать в Княжестве, мой друг! Мы варим такое пиво, что в него можно втыкать вилку.

Виридовикс с большой глиняной кружкой в руке сказал:

— Кому нужно это пойло с вилкой или без вилки? Это выше моего понимания. Ведь существует кровь виноградной лозы. Там, где я родился, пиво было напитком крестьян и простонародья. А вот для вождей существовало вино. Хотя и среди них не всякий мог себе это позволить. Хорошее вино вот напиток, достойный мужчины, скажу я вам.

Как и большинство римлян, трибун пил вино с детства и принимал его как нечто само собой разумеющееся. Впервые он понял, как драгоценен был этот напиток там, куда он попадал редко, там, где не рос виноград.

Справа от кельта сидел его друг-кочевник с далекого северо-запада.

Аршарум назвался своим полным именем — Ариг, сын Аргуна. Несмотря на теплую ночь, он был одет в свою куртку из волчьего меха и мохнатую шапку из рыжей лисы. Суровым худощавым лицом и хищностью движений он напоминал охотящегося орла. Аршарум был слишком занят едой, но разговор о вине и пиве заинтересовал его.

— Пиво, вино, сидр, какая разница? — Он говорил на чистом видессианском языке с легким прищелкивающим акцентом. — Кумыс, сделанный из молока кобылы, — вот мужской напиток. Он любого валит наповал.

«Не слишком приятное пойло», — подумал Марк. Он заметил, что любовь к кумысу не помешала Аригу выпить немало кружек вина и пива.

Еда исчезала со столов с такой скоростью, что было не так уж просто накрывать их снова. Женщины намдалени постоянно ходили в кухню за добавкой и напоминали пожарных, заливающих пламя ведрами воды. Марка удивило, что Хелвис тоже была среди них. Когда он сказал об этом Сотэрику, тот ответил, удивленно пожав плечами:

— Она сказала, что так скорее сможет отвлечься от грустных мыслей. Незачем сидеть в одиночестве и страдать. Что я мог ей возразить?

Местные женщины мало отличались от тех, кого Скавр встречал в римских провинциях. Их не слишком беспокоила вульгарность и фривольные шутки мужчин. Ласковые щипки солдат и сердитые крики полковых дам вызывали у тех и других только смех. Но никто не решался дотронуться до Хелвис горе, как невидимый щит, ограждало ее от насмешек. Ее взгляда, полного тихой печали и отрешенности даже в те минуты, когда она наливала вино солдатам, было достаточно, чтобы осадить самого ретивого ловеласа.

Все больше и больше вина прибывало на столы, а еды приносили все меньше и меньше. С самого начала пиршество не было тихим, а под конец гуляки совсем разбушевались. Римляне и намдалени обучали друг друга своим родным ругательствам, пытались научить петь свои песни и неуклюже повторяли незнакомые па чужих танцев. За столом вспыхнуло несколько драк, но соседи быстро погасили их — добрые чувства были слишком сильны в этот день, чтобы начинать ссоры.