Пропавший легион - Гарри Тертлдав

— У меня даже и мысли такой не было, — заверил его трибун. — Если бы я только попытался сделать это, ты бы набросился на меня с мечом, а? Лучше испытай его на намдалени.

— Договорились.

— К чему столько эмоций из-за глупого желания порубить друг друга на куски? — поинтересовался у кельта Горгидас. — Что за удовольствие ты от этого получаешь?

— Язык у тебя подвешен неплохо, мой греческий друг, но, думаю, что сердце не слишком-то горячее. Битва — это вино, женщины и золото вместе взятые. Никогда я не жил более полной жизнью, как в те минуты, когда видел сраженного мною врага у своих ног.

— А если сраженным окажешься ты? — пожал плечами Горгидас. — Ты понял бы куда больше, если бы взглянул на войну глазами врача: грязь, раны, гной, отрубленные руки и ноги. Калеки, которые уже никогда не будут здоровыми. Лица людей, несколько дней умирающих от раны в живот.

— А слава? — крикнул Виридовикс.

— Эти глупости ты скажешь истекающему кровью парню, который только что потерял руку. Лучше не говори мне о славе, я латаю тела, по которым ты к ней идешь.

Врач ушел, и на его лице было написано отвращение.

— Если бы оторвал свой взор от грязи, ты, возможно, увидел бы побольше, — крикнул ему вслед Виридовикс.

— Если бы ты не бросал в грязь раненых, мне никогда не пришлось бы туда смотреть.

— Никакого воинского духа, никакой мужской воли, — печально подытожил Виридовикс, обращаясь к Скавру.

Трибун снова вернулся мыслями к Хемонду.

— Так ли он не прав? Я не уверен.

Галл уставился на него, а затем резко повернулся и поспешил прочь, словно опасаясь подцепить опасную заразу.

В казарме их ждал Нейпос. Его толстое лицо выражало печаль и озабоченность. После вежливого обмена приветствиями он спросил Марка:

— Скажи мне, не вспомнил ли ты что-нибудь важное об Авшаре с того времени, как императорские судьи начали свое расследование? Хоть что-нибудь?

— Не думаю, что смогу припомнить об Авшаре что-нибудь новенькое. Писцы вытащили из меня буквально все, — усмехнулся Марк, вспомнив допросы, через которые он прошел. — Даже пытками они не добились бы большего.

У Нейпоса опустились руки.

— Мы снова во мраке, и проклятый казд — пусть Фос лишит его своего благословения — выиграл еще один тур. Как хорек, он проскальзывает в самые узкие щели.

Римлянин подумал о том, что, когда Авшар достигнет западного берега Бычьего Брода, все шансы схватить его исчезнут. Он не слишком надеялся на огненные маяки Комноса, расставленные на границе, — она была слишком велика и слишком слабо защищена, да и кроме того, на нее слишком часто совершали налеты летучие отряды из Казда. Но, увидев разочарование, проступившее на лице Нейпоса, он понял, что у жреца была идея поимки колдуна и теперь еще одна надежда рухнула. Когда Скавр высказал свое предположение вслух, то получил в ответ безвольный кивок.

— Да, да. Было бы не так уж трудно выследить его. Когда он покинул Посольскую Палату, он забрал почти все свои вещи, оставив только дымящийся алтарь своего темного бога. Но то, что когда-то принадлежало ему, все еще ему подчиняется. С помощью этих вещей наши ученые могли бы найти Авшара.

Но все наши заклинатели, включая вашего покорного слугу, в растерянности.

Его колдовство не подчиняется тем правилам, которым следуют люди с доброй волей. Злодей силен, очень силен.

Нейпос выглядел таким мрачным, что Марку захотелось хоть как-нибудь приободрить его, но он не смог придумать ничего веселого. Как великан, оказавшийся среди пигмеев, Авшар стряхнул с себя преследователей и теперь, на свободе, был готов выпустить на волю все зло, которым обладал.

— Давным-давно, еще до того, как маркуранцев поглотил Казд, люди Макурана говорили: «Чтоб ты жил в интересное время! «До того, как ты, Марк, и твои солдаты появились в Видессосе, я и не понимал, насколько сильным было это выражение.

* * *

Тренировочное поле, на котором проходили учебные бои видессианских солдат, находилось прямо под городской стеной, на юге. Глядя на юго-восток, можно было увидеть остров, который видессиане, называли Ключ, — темная земля на сером горизонте. Занимая положение между западными и восточными провинциями Империи, он доминировал над местностью и защищал подступы к столице со стороны моря Моряков. По величине порта он занимал второе место после столицы, и именно там находилась главная база императорского флота. Но Марку сейчас некогда было думать об этом, мысли его были заняты более неотложными делами.

Отряд, состоявший из трехсот тщательно отобранных солдат, внимательно следил за готовящимися к бою намдалени. Горгидас предлагал назвать их «спартанцами», поскольку их число соответствовало численности отважного отряда, который встретил персов в Фермопилах. Скавр серьезно ответил:

— Я знаю, эти люди были гордостью Греции. Но, видишь ли… нам требуется доброе предзнаменование, а они, насколько мне известно, все погибли.

— Нет, говорят, что двое из них уцелели. Один потом отважно сражался при Платайе, а второй покончил с собой от стыда за свою трусость. Но я принимаю твои возражения.

Наблюдая за намдалени, трибун уже в который раз отметил про себя их отличное сложение. Такие же высокие, как кельты, они носили конические шлемы, отчего казались еще выше. В плечах и груди намдалени были шире, чем галлы, и доспехи их были тяжелее. Этим частично объяснялось их пристрастие к лошадям: в пешем бою они быстрее уставали из-за тяжестей, которые носили на себе.

Между намдалени и римлянами сновали судьи из видессиан и халога, известных своей честностью и объективностью. Они были вооружены серебряными свистками, а их белые судейские одежды ярко выделялись на общем фоне.

Мечи и копья бойцов были снабжены деревянными наконечниками, чтобы избежать настоящих ранений.

Марк уже привык к тому, что слухи мгновенно разлетаются по городу, и все же его удивила многочисленность толпы зрителей. Разумеется, сведи них было немало римлян, намдалени, а также солдат и офицеров из видессиан. Но каким образом о предстоящем поединке узнали цветасто разодетые чиновники и горожане? Откуда узнал об этом тощий посол Аршарума? Последний раз Марк видел его в Посольской Палате, когда он бежал за своим луком, чтобы отбиваться от солдат Хемонда. Впрочем, на этот вопрос Марк получил ответ быстро. Кочевник что-то крикнул, обращаясь к римлянам, и Виридовикс ответил ему взмахом руки. Высокий, сильный галл и худощавый маленький кочевник составляли довольно забавную пару, но они, несомненно, были хорошо знакомы и нравились друг другу.

Главный судья, командир халога по имена Зеприн Красный, подозвал обоих командиров в центр поля. Халога, носивший баранью шкуру, получил свое прозвище не за цвет волос (они были белокурые), а за цвет лица. Кожа его, от шеи до бровей, была красной, как мясо семги. Взглянув на него, Горгидас назвал бы его «кандидатом в жертвы полнокровия», но халога был не тем человеком, которому можно безнаказанно говорить такое.