Возвращение в Тооредаан-2 - Егор Дмитриевич Чекрыгин

Мы опять отжали врага до середины палубы, и я вновь воспользовался крышкой люка, а вдобавок еще и лежащим на ней трупом. Кажется это был кто-то из наших. Заняв эту сомнительную высоту, я вновь огляделся, чтобы оценить обстановку, и сердечко у меня слегка екнуло.

— Ты чего делаешь, мудак? — Заорал я, стараясь перекрыть грохот боя. — Осьминог, твою мать, совсем с ума сошел?

Кажется он меня все-таки услышал, до него ведь было не больше пятнадцати метров. — Огляделся, довольно осклабился, махнул мне рукой, и поднес пальник к затравочному отверстию пушки. Одной из тех, что мы развернули на левом борту, чтобы обстреливать правый. …Грохот. Клубы дыма. На несколько секунд сердечко нырнув в сапоги, затаилось там, вовсе перестав биться. И только спустя мгновение, когда голова осознала что сноп картечи не порвал нас всех на куски, сердечко вернулось на свое место, и забилось там со скоростью истеричной швейной машинки. Этот старый мудак и опытный артиллерист, все-таки догадался, а главное — как-то сумел развернуть тяжеленную пушку, и шмальнуть из нее точно вдоль борта. Впрочем, не удивлюсь что и нашим досталось чуток мушкетных пулек. Но то, что досталось удихам, существенно перетянула чашу весов боя. Почти всех кто перебрался на галеру за нашими спинами, вымело потоком огня и свинца. А еще — о чудо! Я увидел как за левым бортом вражеского фрегата, полощется наш славный «Красный вепрь», и покрашенные в желтый цвет мачты «Кусачей черепахи». И мое неистово колотящееся сердечко, забилось еще быстрее, но теперь уже от радости. — Помощь все-таки пришла. Так-так, а вон кажется и на противоположной стороне «театра военных действий», возле второго фрегата, появилось знакомое знамя, на мачтах знакомого корабля. …Несколько дней мы плелись в кильватере «Счастливого», так что я успел хорошо запомнить многие характерные особенности этого корабля.

— Наши! — Заорал я, окончательно срывая глотку. — Подошла подмога. Щас мы всем покажем. Дави сволочей! Вперед. Дави!

И сам бросился в бой, надеясь увлечь подчиненных своим примером. А иначе эти снулые доходяги, просто позволят перебить себя накануне победы, от полной безнадеги. Как я вообще заметил, эта трущобная сволота, особой стойкостью не отличается. Быстро зажигаются от обещаний легкой победы и последующего грабежа, но так же быстро гаснут, столкнувшись с первыми трудностями. Мой протазан к тому времени уже лишился наконечника, отрубленного от древка умелым ударом абордажного топорика. …Трофейная сабля, тоже куда-то улетела, выбитая из рук. Очень ловкий противник попался, видимо из дворян, уж больно искусно он действовал своим тяжелым прямым клинком. Пришлось тогда воспользоваться пистолетами, благо колесцовый замок, не требовал подсыпки пороха на полку. Отскочив назад, я грохнулся на палубу, поскользнувшись в луже крови. И как оказалось — на удачу. Мой ловкий противник успел мгновенно нанести второй удар, который наверняка бы вскрыл мне брюхо, но — фигушки. Чего-чего, а падать не теряя при этом ориентации в пространстве, и не ломая себе костей, я умел. Упал, выдернул пистолет из сшитой по спец-заказу нашим парусным мастером, специальной кобуры, и выстрелил почти не прицеливаясь. Так что, вылетевшая пуля, вскрыла брюхо моему противнику. А я вскочил на ноги, как нас учили, по методике неваляшки, успев попутно подхватить оружие моего противника. И снова ринулся в драку.

Помощь нам шла с двух сторон. Но бой, тем не менее, кончился еще не скоро. Было много всяких эпизодов, о которых память сохранила лишь какие-то разодранные в клочья воспоминания. Вот глаза Киирда, с недоверием смотрящего на торчащее у него в брюхе древко пики. …Вот какой-то, сущий сопляк, чуть ли не ясельного возраста, пытается ударить меня саблей, слишком большой для него, поэтому он держит ее двумя руками. А вот мой ответный удар, обрывающий почти и не начатую жизнь. Возможно, будь у меня хотя бы доля секунды на то что бы подумать, я бы смог ударить плашмя, сохраняя щенку жизнь. Но — думать я перестал уже давно, превратившись в машину для убийства. Когда на тебя со всех сторон сыпется град ударов, думать некогда, надо просто реагировать. Я и реагировал. …Вот кто-то из моих аэрооэсзких вояк, истерично вопя машет во все стороны саблей. В глазах его чистое безумие, в крови течет один адреналин, позволяющий не чувствовать ни боли, ни усталости. Но неуязвимыми, берсеркеры бывают только в сагах. Грамотный удар протазаном подрубает ногу. Безумец валится на залитую кровью палубу. Еще один взмах… А вот уже и спины врагов. Я дошел до той части палубы, где удихи сражаются с бывшими гребцами. Два коротких удара в спины. Чисто механические, без всяких эмоций и раздумий. Два трупа. Шаг в сторону, еще один удар. Меня заметили, но это уже не имеет никакого значения. Я продолжаю автоматом наносить и отбивать удары. …Стоп. Это уже свои… Отбиваю «дружественный» удар. И укоризненно показывая нанесшему его гребцу кулак. Тот изображает на своей заросшей волосами роже, нечто вроде извинения. Разворачиваюсь, ищу противника. Кажется там, возле кормы, еще кто-то сопротивляется. Вы сопротивляетесь? — Тогда мы идем к вам!

Рааст Медведь, стражник

Эх, благодать! Солнышко светит. Птички поют. А уж как цветочки благоухают… В наших краях, свой сад — это не всякому богатею по средствам. Потому как земли у нас каменистые, ветры дуют сильные, да и холодно частенько бывает. А в тутошних землях, как мне Лиита рассказывала, снег — это навроде горного бабайки, призрака из камня, или карлика Манаун’дака — только в сказках и живут, а живьем никто не видел. Вот она, например, за все двадцать лет своей жизни, снега ни разу не видела. Чего бы тут садам не расти?

…Нравится мне тут. Хееку — старый хрыч, наверняка бы и тут бурчал, что дескать — «Люди неправильно живут, и вообще — все неправильно!». А мне — нравится. Жизнь тут на островах — такая, знаете, расслабленная. Тут даже работяги ходят с таким видом, будто только с лежанки встали, и сейчас жрякать да вино пьянствовать идут, просто захватили с собой еще и груза пудов пять. Ну да оно и понятно. Это у нас все бегом делать надо, чтобы успеть харчами запастись пока еще солнышко теплое, заодно, ежели что, и сам согреешься. А тут — наоборот, — начнешь на жаре суетиться, совсем сомлеешь и копыта склеишь. Да и земли на островах, не в пример нашим сытнее, чтобы кажний день с полным брюхом быть, особо упираться не приходится. Тут чего не посади — растет.