Перед падением - Ной Хоули

Мужчина вынул из кармана пачку сигарет и губами достал из нее одну.

– А пока идите и закажите себе на десерт флан, – закончил он. – Не пожалеете.

Затем человек в водолазке подошел к черному седану с открытой дверцей и сел в него. Киплинг в оцепенении смотрел, как машина отъезжала.

В ПЯТНИЦУ ОНИ ОТПРАВИЛИСЬ НА МАРТАС-ВАЙНЪЯРД. У Сары был запланирован благотворительный аукцион. Во время поездки на пароме она пилила мужа за неудавшийся обед с родителями их возможного зятя. Киплинг извинился. «Это все из-за работы», – объяснил он. Но жена уже слишком много раз слышала подобные объяснения.

– В таком случае бросай свою работу, – предложила Сара. – Если она вызывает у тебя такой стресс, плюнь на нее. Мы имеем столько денег, что нам просто не под силу их потратить. И вообще, мне кажется, мы могли бы продать свои апартаменты или яхту. Честное слово, от них больше проблем.

Слова Сары вызвали у Бена приступ негодования – похоже, она совсем не ценит деньги, которые он заработал и продолжает зарабатывать. Она говорит так, словно все его усилия, весь накопленный им опыт, все искусство заключения сделок ничего не стоят.

– Дело не только в деньгах, – возразил он. – У меня есть обязательства.

Сара замолчала. Продолжать спор ей не хотелось. Она могла бы спросить: «А как насчет твоих обязательств передо мной? Или перед Дженни?» Но Сара этого не сделала. Она понимает, что вышла замуж за вечный двигатель, за машину, которая, перестав функционировать, больше уже не заработает никогда. Работа для Бена – это все. Чтобы смириться, Саре потребовалось пятнадцать лет и услуги трех психотерапевтов. Она уверена, другого выхода у нее не было – это что-то вроде ключа к семейному счастью. Но иногда, вспоминая об этом, Сара все еще чувствовала душевную боль.

– Я ведь немного прошу, – проговорила она. – Ужин с родителями Шейна был важен.

– Знаю, и мне очень жаль, – отозвался Бен. – Я приглашу отца парня в клуб, мы с ним сыграем в гольф. Поговорю с ним по-доброму, и он в тот же день станет председателем нашего фан-клуба, вот увидишь.

– Важнее наладить отношения с матерью Шейна. А она, насколько я могу судить, настроена вовсе не позитивно. По-моему, она считает нас людьми, которые думают, что могут купить все на свете, даже место в раю.

– Так и было сказано?

– Нет, но я чувствую, что она так думает.

– Ну и черт с ней.

Сара стиснула зубы. Это очень типично для Бена – отмахиваться от тех, кому он по каким-то причинам не нравится. Она уверена, что так действовать нельзя, поскольку это создает стену между Беном и другими людьми.

– Ты не прав, – сказала она. – Мы должны работать над собой, становиться лучше.

– Как это – лучше?

– Как люди.

У Бена едва не вырвался резкий ответ, но его остановило выражение лица жены. Оно было очень серьезным. Сара совершенно искренне считала, что они с Беном – плохие люди уже только потому, что богаты. Это противоречило всему тому, в чем твердо убежден Бен Киплинг. Взять, к примеру, Билла Гейтса, подумал он. Половину своего состояния этот человек еще при жизни потратил на благотворительность. Миллиарды долларов. Разве он не лучше, чем какой-нибудь приходской священник? Или, скажем, Ганди? И разве они, Бен и Сара Киплинг, ежегодно отдающие миллионы долларов на добрые дела, не лучше тех, кто жертвует, ну скажем, тысяч по пятьдесят?

В воскресенье утром Сара проснулась рано. Она похлопотала какое-то время на кухне, прикидывая, что нужно купить, затем надела прогулочные туфли, взяла плетеную корзину и отправилась пешком через остров на фермерский рынок. Воздух был теплым и влажным. Линия горизонта над морем уже порозовела. Сара прошла мимо покосившихся почтовых ящиков в конце улицы и свернула на другую, ведущую к главной. Ей нравился легкий хруст гравия под ногами. В Нью-Йорке всегда так шумно, что услышать звук собственных шагов невозможно – его поглощают рев автомобильного движения и гул подземки. А на Мартас-Вайнъярд Сара без труда слышала собственное дыхание и даже шорох, с которым ее волосы касаются воротника легкого жакета.

На рынке, несмотря на ранний час, было уже многолюдно. В воздухе ощущался дурманящий запах перезрелых, немного помятых фруктов, спрятанных под прилавками, подальше от людских глаз. Их торговцы предпочитали не показывать покупателям, хотя всем прекрасно известно, что чуть подпорченные, слегка надклеванные птицами фрукты и ягоды гораздо слаще. Рынок работал по выходным дням, причем продавцы всякий раз занимали за прилавками разные места. Впрочем, торговец цветами, как правило, предпочитал располагаться вместе со своим товаром в центре, а пекарь – поближе к берегу моря. Бен и Сара посещали рынок вот уже пятнадцать лет. В этот период они сначала арендовали недвижимость на острове, а затем, когда на них снизошло богатство, приобрели дом современной архитектуры с видом на океан.

Всех местных фермеров Сара знала по именам. Она видела, как росли их дети. Расхаживая между прилавками в толпе людей – одни приехали на уик-энд, а другие жили на острове постоянно, – Сара не столько делала покупки, сколько наслаждалась ощущением того, что она на Мартас-Вайнъярд – своя. Они с мужем собирались отправиться в Нью-Йорк на дневном пароме, поэтому покупать что-нибудь, кроме пары груш, не имело смысла. Но не побывать на фермерском рынке в воскресное утро Сара просто не могла. Когда в выходные дни рынок не открывали из-за дождя, она чувствовала себя какой-то неприкаянной и беспокойно слонялась по улицам города, словно искала сама не зная что.

Сара остановилась перед прилавком с кресс-салатом. После того злополучного обеда с родителями жениха их дочери они с Беном поругались. Ссора была короткой, но бурной. Сара выразила супругу все свое недовольство по поводу его рассеянности и холодности, а также неожиданного исчезновения в разгар столь важного мероприятия. Она дала Бену понять, что больше не намерена мириться с его эгоизмом. В конце концов, сказала она, мир существует не только для того, чтобы удовлетворять желания и потребности Бена Киплинга, и если он собирается общаться только с теми людьми, которые близки ему по интересам, то ему следует поискать другую жену.

Бен, что было для него совершенно не характерно, выглядел виноватым. То и дело просил у жены прощения, беря ее за руку и говоря, что она совершенно права и он сделает все возможное, чтобы подобное никогда больше не повторилось. Тем самым он совершенно обезоружил Сару. Она давно уже привыкла обращаться к его затылку, но на этот раз Бен смотрел ей прямо в глаза. Он признал, что в самом деле долгое время воспринимал все, что она делала для него, да и многое другое, как само собой разумеющееся. Что часто бывал высокомерным. Описывая свое поведение, он даже употребил слово «гордыня». Но теперь, заявил Бен, все изменится. При этом у него был испуганный вид, из чего Сара сделала вывод – ее угроза возымела действие и супруг поверил, что жена может его бросить. Правда, сама она не очень ясно представляла, как стала бы жить без него. Чуть позже ей стало казаться, что страх потерять все возник в душе Бена еще до их ссоры.