Перед падением - Ной Хоули

Техники отсоединили от фюзеляжа гибкий шланг. Они одеты в комбинезоны цвета хаки и такие же кепки с длинными козырьками, которые делают их лица практически неразличимыми. Один из них, отойдя на несколько шагов от топливной магистрали, достал из кармана пачку сигарет и закурил. Оранжевый огонек осветил его нос и щеки. Бен, прищурившись, вгляделся в его черты. «Неужели это…» Додумать мысль он не успел – огонек зажигалки погас, и лицо техника снова погрузилось в темноту. Нервы Бена были настолько напряжены, что опасность мерещилась ему повсюду. Пульс его все учащался, и он начал дрожать словно в лихорадке, несмотря на жару.

Внезапно он осознал, что Сара что-то ему говорит.

– Что? – переспросил Бен.

– Я говорю – мне стоит волноваться?

– Нет-нет. Просто я подумал про нашу поездку, о которой мы говорили, – в Италию, в Хорватию. Не знаю, может, нам стоит отправиться в путешествие прямо сейчас, то есть сегодня вечером?

Сара положила руку на предплечье мужа.

– Ты такой сумасброд, – ласково сказала она. Бен кивнул.

Второй техник закрепил шланг на боку цистерны бензовоза-заправщика и забрался в кабину. Его напарник бросил окурок на бетон, погасил его ногой и подошел к кабине с другой, пассажирской стороны.

– Не хотел бы я лететь на этом аппарате, – заметил он.

Эти слова привлекли внимание Бена. Ему показалось, что они были сказаны не просто так, что в них есть какой-то особый смысл. Он обернулся и спросил:

– Что вы сказали?

Мужчина, не ответив, хлопнул дверью Заправщик тронулся с места и уехал. Бен продолжил размышлять над странной фразой. Что это было? Угроза? Предупреждение? Или у него просто начинается паранойя? Бен наблюдал, как грузовик с цистерной катит в сторону ангара, и вскоре его задние габаритные огни превратились в две крохотные красные точки, едва видные сквозь пелену тумана.

– Милый, – окликнула мужа Сара.

Бен шумно выдохнул и потряс головой, словно отгоняя наваждение.

– Да, дорогая.

«Слишком большая, чтобы посадить». Кажется, так сказал Барри об их фирме и о возможности привлечения к уголовной ответственности ее руководство. Вполне вероятно, со стороны правительства это всего лишь игра. Но не исключено, что власти и в самом деле хотят послать некий сигнал финансовым рынкам. В таком случае Барри вполне может быть прав. Ну что же, Бен готов к такому развитию событий, он предвидел их и, соответственно, заранее предпринял целый ряд мер. Если бы он этого не сделал, он был бы идиотом, а это не так. На крайний случай Бен обеспечил себе финансовую независимость, припрятав кое-какие деньги на черный день. Не все, конечно, – пару миллионов. У него есть адвокат, которому авансом уже уплачен гонорар. Да, похоже, ситуация развивается по наихудшему сценарию, но Бен подготовился и к нему.

Пусть федералы приходят, подумал он, покоряясь судьбе. Пожав руку Сары, Бен немного успокоился. Ему стало легче дышать. Вместе с женой он направился к трапу самолета.

ТО, ЧТО БИЛЛ КАННИНГЕМ НАХОДИТСЯ В ПОСТОЯННОМ КОНФЛИКТЕ С ВЛАСТЯМИ, никогда не было ни для кого секретом. В каком-то смысле это являлось важным элементом его имиджа – вечно недовольного, язвительного гения телеэкрана. Во многом благодаря ему Билл сумел заключить контракт с Эй-эл-си стоимостью десять миллионов долларов в год. Но точно так же, как с возрастом самыми заметными чертами лица у многих людей оказываются уши и нос, которые словно увеличиваются в размере, некоторые особенности личности становятся заметнее других. Со временем мы все становимся своеобразными карикатурами на самих себя – при условии, что нам удается прожить достаточно долго. Не избежал этого и Каннингем, за которым окончательно закрепилась репутация скандалиста и низвергателя авторитетов.

Возможно, именно поэтому ему и удалось остаться в эфире, несмотря на скандал с прослушиванием телефонов. Хотя, если бы он был честным человеком – а о Билле этого сказать нельзя, – ему следовало бы признать, что гибель Дэвида в значительной степени помогла ему удержаться на работе. Шок и вакуум власти в компании, возникшие после трагедии, позволили Биллу максимально использовать свой авторитет «неформального лидера», который, впрочем, основывался исключительно на моральном терроре по отношению к тем сотрудникам, которые не принадлежали к его поклонникам.

– Я хочу, чтобы мне сказали об этом прямо, – заявляет Каннингем. – Вы собираетесь вышибить меня отсюда именно сейчас, ни раньше, ни позже?

– Билл, прекрати, – морщится Дон Либлинг.

– Нет, я хочу, чтобы вы произнесли это под запись. Это даст мне возможность впаять вам иск на миллиард долларов и потом весь остаток жизни есть икру большой ложкой.

Дон тяжело смотрит на Каннингема.

– Господи, Дэвид мертв. Его жена мертва. Его… – Либлинг умолкает. Ему нужно сделать над собой усилие, чтобы продолжать. – Его дочь мертва, черт побери. А ты… я даже не могу произнести это вслух.

– Вот именно, – подхватывает Билл. – Ты не можешь, а я могу. И это делаю. Обо всем говорю открыто, задаю неприятные, неудобные вопросы – и именно поэтому миллионы людей смотрят этот канал. Если наши зрители включат его, чтобы послушать репортаж про гибель нашего босса, и увидят на экране припудренного и гладко причесанного ведущего, читающего текст с телесуфлера, они тут же переключатся на Си-эн-эн. Дэвид, его жена и дочь, которую я, между прочим, держал на руках во время церемонии крещения, лежат где-то на дне Атлантического океана. А вместе с ними и Бен Киплинг, которому, насколько мне известно, вот-вот должны были предъявить обвинение. И все называют это несчастным случаем, словно ни у одного человека на земле не могло быть веской причины, чтобы желать смерти этих людей. Если все так, то почему наш босс ездил в бронированном лимузине, а стекла в его доме способны выдержать выстрел из гранатомета?

Дон смотрит на Франкена, адвоката Билла, прекрасно понимая, что в борьбе между здравым смыслом и маркетингом победу в конечном счете одержит именно маркетинг. Франкен улыбается.

«Вот ты и сдулся», – говорит его лицо, обращенное к Либлингу.

Так или иначе, Билл Каннингем снова появился на телеэкране в понедельник, через три часа после того, как новость об авиакатастрофе разошлась по СМИ.

Он возник перед камерой с всклокоченными волосами, в сбившемся на бок галстуке и без пиджака. Билл имел вид человека, сломленного горем. Однако, когда он заговорил, голос его был сильным и звучным.

– Хочу сразу внести ясность, – сказал он. – Все наше общество, или, если хотите, цивилизация, потеряла великого человека. Он был моим другом и настоящим лидером. Я не сидел бы сейчас перед вами, а по-прежнему валял дурака в Оклахоме, если Дэвид Уайтхед не разглядел во мне потенциальные возможности, которые не мог увидеть никто другой. Мы вместе с ним создали этот канал. Я был его лучшим другом в то время, когда он женился на Мэгги. И являюсь, точнее был, крестным отцом его дочери, Рэйчел. Потому я считаю, что на мне лежит ответственность за то, чтобы его убийство было раскрыто, а виновные понесли заслуженное наказание.