Профи - Александр Шувалов

— Не стрелять! Опустить оружие! — скомандовал старший команды, в доли секунды оценив ситуацию и все поняв.

Его распоряжения, хоть и с легким промедлением, были исполнены. Как видно, с дисциплиной в группе проблем не наблюдалось.

— И это правильно, — на лестнице показался Юра и опустился вниз на несколько ступеней. Свой «стечкин» он с обманчивой расслабленностью держал в правой руке стволом вниз, ни на кого конкретно не направляя. Из-за его спины вышла Юлия и остановилась, развернув корпус немного влево. Обе ее «гюрзы» были нацелены на пришедших.

— Сова, черт, Юра, ты, что ли? — Старший команды сделал несколько шагов к лестнице.

— Знакомый голос… Шляпу сними, — процитировал тот бессмертный кинохит шестидесятых.

Его собеседник послушно стащил с головы маску и оказался мужиком приблизительно Юриного возраста и даже несколько внешне на него похожим.

— Это другое дело. Привет, Эдик, сколько лет!

— Много, Юра, очень много, — хмуро отозвался тот и, обращаясь к Юлии, уважительно заметил: — Метко стреляете, дамочка.

— И очень быстро, — ответил за нее Юра.

— Если я правильно понял, вас здесь больше чем двое.

— Проклятый склероз, — Юра поднес ко рту рацию, — первые, на выход!

Створки лифта почти бесшумно раскрылись. Мы с Греком шагнули на площадку за спину этим пятерым, направив на них старенькие, еще семидесятых имперских годов выпуска, десантные «калаши», стреляющие пробивающими все на свете пулями калибра 7.62 мм, снаряженные коробчатыми пулеметными магазинами на сорок патронов. Достаточно грозное оружие для тех, кто понимает.

— Добрый день. — Грека всегда отличали хорошие манеры и приличное воспитание, не то что меня, грешного.

— Это все?

— Обижаешь. Вторые, третьи, пошли!

Двери кабинетов в правом и левом крыле синхронно распахнулись, и во фланги нашим дорогим гостям вышли Володя с Сергеем с одной стороны и Олег с двухметровым верзилой, которого все почему-то называли Гномом, — с другой.

— Если мне не изменяет память, это называется огневой мешок, — заметил Юра.

Кстати, пока мы выполняли строевые приемы с оружием, на лестнице, чуть ниже Юры с Юлией, незаметно появился еще один персонаж. Как будто из воздуха возник. Невысокого роста паренек с ангельским личиком. По виду безобидный, беззащитный, травоядный и затюканный ботаник. Только уж больно ловко смотрелось у него в руках оружие, ручной пулемет Дегтярева.

— А сами друг друга крест-накрест не перестреляют? — полюбопытствовал, человек, которого Юра называл Эдиком.

— Не беспокойся, народ грамотный. Кстати, у тебя же еще бойцы остались, даже один ряженый есть, — Юра опять взялся за рацию и добавил громкость, — Двенадцатый, это первый. Как дела?

— Порядок, всех упаковали.

— Живые?

— В общем, да.

— Четырнадцатый, как там у тебя?

— Держу водилу на прицеле.

— Будет дергаться — прострели ему ногу.

— Есть.

— Пятнадцатый!

— Пчхи!

— Будь здоров, что нового?

— Капитан сидит в сортире на унитазе. Ему грустно.

— Ясно, до связи.

— Такие дела. — Юра подмигнул старому знакомцу. — Что скажешь, Эдик?

— А что говорить? Твоя взяла, командуй.

— Для начала снимите, ребята, маски. Очень хочется посмотреть, что это за команда такая серьезная в Москве нарисовалась. Спасибо. Можете зачехляться.

— Как расходиться-то будем, Юра?

— Краями. Вы сейчас все спокойно уходите и навсегда забываете об этой теме. Как тебе?

— Я, конечно, не совсем из ума выжил, чтобы с тобой, Сова, воевать, только…

— Только — что?

— Мы хороший аванс получили, а не отработали, как бы потом с заказчиком проблем не было.

— Заказчик вас сам под стволы подставил. И потом, у него сейчас свои проблемы начнутся.

— Ну, если с тобой связался…

— Именно. Ну, что, будем прощаться? Жалко, что так встретились.

— Точно, лучше бы за столом, — и скомандовал: — Рома!

Один боец быстро скинул с себя форменные брюки и куртку и остался в джинсах и пестрой рубашке. Ему тут же сковали руки за спиной, нацепили на голову задом наперед маску и, согнув несчастного в позу стартующего пловца, то есть «голова очень низко, ноги чуть сзади», поволокли на выход.

— Двенадцатый, Пятнадцатый, верните клиентам, что у них забрали. Четырнадцатый, отбой. Мы их отпускаем.

— Ясно.

— Есть.

— Понял. — Саня бросил тоскливо сидящему на стульчаке «капитану» его рацию. — Амнистия тебе вышла, служивый. Греби отсюда.

— Ствол верни.

— Держи, — и протянул табельный «ПМ» рукояткой вперед, — извини, что без патронов, — а когда тот был уже у выхода, тихо окликнул:

— Капитан, эй, капитан!

— Чего тебе?

— У тебя ус отклеился, — и заржал гнусно.

Потрогав рукой верхнюю губу и убедившись, что его в очередной раз надули, служивый махнул рукой и, буркнув: «Шутник, блин», пинком растворил дверь и был таков.

Закон и порядок в очередной раз восторжествовали. Четверо в черном и захваченный ими злодей в пестрой рубашке и натянутой на голову маске прогрохотали вниз по лестнице и в темпе двинулись к выходу. Еще двое из этой же команды следовали, чуть приотстав, на небольшом удалении, поддерживая друг друга. Уже в холле к процессии присоединился некто в милицейской форме и возглавил ее. Время от времени он подносил руку к усам и тут же ее отдергивал, беззвучно матерясь. В общей сложности вся операция заняла чуть больше пяти минут.

Давешний охранник у входа, очаровательно улыбаясь, распахнул перед ними дверь.

— Успехов в вашей нелегкой службе.

— Петро, пощади, давай чуток прервемся!

— Пощады не будет. Наливай!

— Оххх… и здоров же ты пить.

— А ты как думал!

Вот и свершилось. Теперь остается дождаться внуков и донимать рассказами, как их дед пьянствовал в компании самого настоящего олигарха и даже перешел с ним в конце пьянки на «ты». Хотя, думаю, придется немного приврать, повествуя о шикарной столовой, паре десятков слуг с внешностью британских лордов, полном заморских деликатесов столе…

Потому что ничего этого не было. Ни роскошного обеденного зала с огромным столом в викторианском стиле посередине, ни лакеев в ливреях и перчатках и, самое главное, никаких кулинарных безумств, типа фуа-гра с ежевичным сиропом, суши-хренуши, устриц, омаров, французского вина 1982 года урожая с южного склона тех самых виноградников (помню, в тот год стояло жаркое и влажное лето), столетних французских коньяков и их ровесника — вискаря от Дункана Маклауда, с уважением.