Бааль Шем-Тов. Личность. Чудеса. Легенды. Учение хасидизма - Петр Ефимович Люкимсон

эту субботу проведет в деревне, которая находится на расстоянии всего лишь версты от нашего города.

Разумеется, купец не поверил Бешту, и послал в ту деревню слугу-нееврея, чтобы он оставался там до наступления темноты, и, если сын появится в деревне, немедленно ему сообщить. Допустить, что его сын, знаток Торы и очень Б-гобоязненный молодой человек, въедет в деревню после темноты, то есть нарушит субботу, купец, понятное дело, никак не мог.

Слуга выполнил приказание, и после темноты явился в дом купца, чтобы доложить: его сын в деревне так и не появился. Купец начал костерить Бешта и одновременно выговаривать жене: „Говорил же я тебе, что его слова ничего не стоят — одно надувательство!“.

Однако вскоре после того, как кончилась суббота, пропавший сын появился в Меджибоже, и рассказал родителям, что на подъезде к той деревне у него сломалась телега, и потому добрался он до нее только в полночь, и уже там провел субботу.

Купец поспешил к Бешту, чтобы выразить ему благодарность и попросить прощения за ту брань, которую он отпускал в его адрес. Заодно он поинтересовался, каким образом, заглянув в книгу, Бешт с такой точностью узнал, где находится сын и что с ним происходит.

„Дурень! — ответил на это Бешт. — Ведь свет, который создав Всевышний в шесть дней творения, позволял (первому) человеку видеть мир из конца в конец и приберег его на будущее для праведников. А где приберег его? В Торе! Поэтому, когда я открываю книгу „Зоар“, то вижу весь мир, и, с Божьей помощью, не могу ошибиться“.

В другой истории о пропавшем сыне Бешт не только обходится без помощи книги „Зоар“, чтобы прояснить судьбу юноши, но ведет себя так, словно умеет пользоваться не только силами святости, но и силами нечистоты, которые в еврейской традиции часто связываются с отхожим местом.

И в этой истории торговец посылает сына с товаром в дальние края, на этот раз в Бреслау, и тот снова надолго задерживается, и родители начинают волноваться, не случилось ли с ним что-либо дурное. И хотя Бешт в глазах этого купца ничего не значил, и последний входил в число его яростных противников в Меджибоже, жена все же уговорила его пойти.

Вероятно, именно эта неприязнь купца и побудила Бешта поступить так, как он поступил дальше.

— Жена моя говорит, что вы знаете, всякие вещи, потому я пришел, чтобы вы сказали мне, где мой сын», — с насмешкой сказал купец.

— Прозревать такие вещи я хожу в нужник! — ответил Бешт, взял трубку, и в самом деле вроде бы отправился в отхожее место.

Спустя короткое время он вернулся и сказал: «Видел я твоего сына в Бреслау, и он был в немецкой шапке. Видимо, он только что заключил выгодную сделку, и он с партнером обменялись шапками.

Купец записал день, в который произошел этот разговор, а когда сын вернулся, спросил, в какой день тот заключил сделку. И названная им дата совпала с той, на которую указал Бешт.

— Почему же не послал мне об этом письмо, как было принято между нами раньше? — продолжил допытываться отец.

— Потому что мне попался хороший покупатель, который сразу купил весь товар, но при условии доставки на дом, и мне пришлось свернуть с дороги, на которой есть почта, и послать весточку мне было уже неоткуда. А потом я накупил в городе этого покупателя нового товара и поехал снова продавать его в Бреслау. Вот и я и задержался.

Обращались к Бешту и с просьбой найти потерянное или хотя бы прояснить его судьбу. Так, в истории, которая происходит во время некой очередной войны отправившие волов на продажу р. Барух и его брат р. Йона Каменкер опасались, что „греки“ (не исключено, что под этим словом следует понимать „христиане“ или „православные“) захватили эту партию животных. Чтобы прояснить судьбу скота, они явились к Бешту, который как раз готовился к трапезе и совершал омовение рук.

Бешт велел гостям также сделать омовение, усадил их за стол, сделал благословение на хлеб, а затем уже спросил, что их к нему привело. Услышав рассказ р. Йосефа, Бешт заметил: „Жаль, что они не поговорили со мной, когда пускались в путь — я бы приглядел за волами“ — очевидно, имея в виду, что мог бы использовать свои способности, как для того, чтобы проследить за волами, так и чтобы с помощью каббалы отвести от них любых мародеров.

Вслед за тем Бешт раскрыл книгу „Зоар“, некоторое время вглядывался в нее, а затем сказал: „Вижу, что волы р. Баруха в полном порядке, и никто их не захватывал“.

„Это что, написано в „Зоар“?“ — с удивлением, а, возможно, и с некоторой иронией спросил р. Йосеф.

И Бешт ответил на это то же, что и герою предыдущей истории. Есть и другие рассказы, в которых Бешт для прояснения того или иного вопроса прибегает к книге „Зоар“, и о том, с чем связана эта каббалистическая техника, будет рассказано в главе, посвященной провидческим способностям Бешта.

Известны также истории, когда Бешт прибегал к книге „Зоар“ для других целей — например, для защиты от той или иной беды или угрозы.

В одной из таких историй некий купец решил поехать с товаром в Белое Поле (Белую Церковь), но опасался, что по пути на него нападут разбойники. Жена же его, узнав, что туда собирается и Бешт, посоветовала купцу поехать в Белое Поле вместе с ним, а уж Святой Бааль-Шем-Тов как-нибудь найдет способ защитить и себя, и его от лихих людей.

Купец так и сделал. Когда же они въехали в лес, где обретались разбойники, Бешт вдруг велел кучеру остановиться и дать лошадям попастись, а повозки пока поставить бок о бок. Такая беспечность насмерть перепугала купца, и в голове у него уже начали крутиться мысли, а не находится ли Бешт в сговоре с грабителями?

Бешт между тем сел, открыл книгу „Зоар“ и стал в нее глядеть. И тут из-за деревьев появились „лихие люди“, не скрывающие своих намерений. Однако по мере того, как они приближались к повозкам, их начал охватывать страх, и страх этот нарастал и нарастал — словно они уже видели перед собой не две повозки и топчущихся возле них нескольких жалких евреев, а что-то совершенно другое. В какой-то момент страх стал таким невыносимым, что они бросились бежать, сломя голову.

Но, отбежав, снова увидели две повозки, мирно пасущихся лошадей и несколько жалких евреев. „Ну-ка, — сказали себе разбойники, — попробуем