Мадьярская венера - Лин Гамильтон

А самое главное — после всех лет я снова встретил тебя. Я хочу, чтобы мы снова были вместе. Я хочу держать тебя за руку на людях, ходить на вечеринки, обниматься на заднем ряду в кино, как раньше, и неважно, кто находится рядом. Мне плевать на то, что подумают об этом дивы или кто-нибудь еще. Пока я женат, но скоро разведусь. Так что единственным препятствием для моего будущего являются твои чувства ко мне. Я знаю, что форсирую события, но мне кажется, что я и так потерял много времени.

— Кароль, я очень рада после стольких лет снова увидеть тебя. Честно. И мне нравится быть с тобой. Мне приятно слышать, что в Коттингеме у тебя все в порядке. Но на этом мы пока и остановимся. В моей жизни есть несколько нерешенных моментов, с которым мне нужно разобраться, прежде чем принимать подобные решения.

— Я не совсем понимаю, о чем ты. Мы можем продолжать встречаться? — с надеждой спросил он.

— Мне бы этого хотелось, — ответила я.

— Полагаю, этого уже достаточно, — произнес он. — Но я не собираюсь сдаваться.

Его последние слова вызвали в моей памяти не самые приятные на данный момент воспоминания, а именно Роба, когда он сказал, что приложит все усилия, чтобы вернуть меня, а не забыть.

— Мы можем поговорить о чем-нибудь другом? — попросила я.

— Конечно! Извини. О чем хочешь.

— Тогда о Будапеште. Я ходила на улицу Фальк Микша. Видимо, мне трудно отстраниться от древностей. Я вспомнила, что ты упоминал о ней. Где конкретно был твой магазин?

— Ну, раз ты думала обо мне, меня это успокаивает.

Он скорчил рожицу, но достал ручку и листок бумаги и нарисовал карту. Я спросила его, какие еще места стоит посмотреть, и через несколько минут разговор естественным путем перетек в более спокойное русло.

В конце вечера, когда настала пора уходить, Кароль подал мне пальто. Он встал позади меня, но не отошел, а очень осторожно положил мне руки на предплечья и остался так стоять. Я чувствовала его дыхание на своей шее, тепло рук сквозь пальто. «Только не отклоняйся назад, — сказала я себе. — Если ты это сделаешь, ты знаешь, чем все это закончится». Но внезапно чувства волной накрыли меня. Одиночество, ностальгия и, если быть честной, огромное желание — чувства были настолько сильными, что у меня перехватило дыхание, будто не хватало воздуха. Очень медленно я отклонялась назад, пока наши тела не соприкоснулись, он обвил меня руками, и от моей решительности не осталось и следа.

19 июля

Сельская местность удивительно красива. То, что люди, живущие здесь, называют горами, на самом деле — холмы. Склоны заросли буками с серебристыми листьями, среди которых кое-где темнеют вечнозеленые деревья. Тут есть луга и озера с водой цвета изумруда. Самый большой интерес в пейзаже для меня представляют обнаженные известняковые породы. Даже снизу видно, что они весьма перспективны. Подъем достаточно крутой, но для того, кто молод и обладает хорошим здоровьем, вполне одолимый.

И скова мне необычайно повезло. Семья Надашди настояла на том, чтобы местом моего обитания стал один из домиков в их усадьбе. Это как раз в горах, на восточном крае огромного плоскогорья. Чудесное место: каскады водопадов и потоков в окружении величественных склонов. Городок небольшой и достаточно тихий, поскольку главная статья промышленности — сталелитейный завод был перемещен около тридцати лет назад. Есть надежда, что это место станет курортом для жителей Будапешта, где они могли бы проводить лето, подальше от жары столицы. Это место назвали Лиллафюрэд. Как чудесно, что я нахожусь здесь, ведь говорят, что летом в Будапеште очень жарко и пыльно. Я слишком хорошо помню то чрезвычайно жаркое лето, что нам пришлось пережить в прошлом году дома, поэтому горная прохлада для меня настоящее благо.

Все еще нет вестей от Т., но следует набраться терпения. Конечно, его задерживают очень важные дела, иначе бы он уже был здесь. Иногда по ночам мне становится страшно от того, что с ним может случиться какая-нибудь беда, но потом наступает рассвет, начинается работа в пещерах, и эти болезненные мысли исчезают.

Тут так много пещер. Я прихожу в отчаяние, когда думаю, сколько жизней мне понадобится, чтобы все их исследовать. Одни пещеры исключены из исследования, так как непригодны для обитания даже самого примитивного человека, а другие — ввиду того, что в них отсутствует почвенный покров и все видно даже при самом беглом осмотре. Если когда-либо в них и жил человек, то следы его пребывания давно исчезли.

Район моего исследования решено ограничить двумя пещерами. Обе расположены высоко над долиной, и до них очень трудно добраться. Они привлекли меня тем, что очень хорошо сохранились. Одна из них состоит из двух помещений, вторая — из одного. Они кажутся вполне подходящими для проживания, если кто-то вынужден жить в условиях, в которых обитал доисторический человек. Входы в обе пещеры очень высокие, так что дым от костра не должен был причинять серьезных неудобств, к тому же в «одиночной» пещере очень высокий, куполообразный потолок. Глубина обеих примерно сто футов, а может, и больше. А то, что они расположены в более узком конце ущелья, давало великолепную возможность высматривать добычу с безопасного расстояния. В одной пещере мною обнаружены небольшие кусочки камня, которые, вполне возможно, были обработаны человеком, в отличие от тех, что были найдены в «двойной» пещере, а в другой — череп, по всей вероятности, медвежий. Завтра я, подкинув монетку, раз уж не могу принять научно обоснованного решения, выберу одну из пещер и примусь за дело.

16–17 сентября

Вы, наверное, решите, что ночь, проведенная с первой любовью всей жизни, вылечит от бессонницы кого угодно. Быть может, но только не меня. По крайней мере, на этот раз было на что посмотреть, и это было поинтересней карт Будапешта. Кароль спал крепко. Дневные заботы временно отступили, следы, что оставили года, смягчились — теперь он выглядел почти так же, как в колледже, очаровательный, забавный, притягательный мужчина, которого я любила. Рядом с ним мне было сложно представить, что он способен на все те гадости, в которых его обвиняли дивы: шантажировать Моргану, мошенничать с расходными счетами, подделать дневники и двадцатипятитысячелетний артефакт и, если верить довольно эмоциональным заявлениям Сибиллы, сказать Анне нечто настолько ужасное, что она бросилась с моста. Почему-то, пока я лежала там, в полумраке, ни одно из этих обвинений даже отдаленно не казалось мне возможным.

Но потом настал рассвет, а с ним и суровая реальность. Конечно, все дивы не могли ошибаться. Конечно, их можно было уличить в какой-нибудь коллективной истерии, заставившей их напридумывать все это. А что я на самом деле знала о Кароле? А что я знала о любой из них? Между нами стояло время и сама жизнь, теперь все они были в какой-то степени чужими мне. Я мысленно вернулась к вчерашнему вечернему разговору в ресторане, вспомнила все, что он говорил мне ночью. Но я не была честна, по крайней мере, когда отвечала на его вопросы за ужином. Как я могла быть уверена, что он был честен со мной?