Мораль XXI века - Дарио Салас Соммэр

Доллар, основная валюта международного рынка, выпускается двенадцатью частными банками, которым Федеральный резерв доверил эту функцию. Нити американской денежной системы находятся в руках совета управляющих Федерального резерва. Они же контролируют и международные финансы.

При такой ситуации правительства различных государств мало что могут, а фактически ничего и не делают. Их экономика и валюта колеблются в ритме, определяемом крупнейшими мировыми банками. Конечно, сильное государство, политики которого честны и независимы от экономических интересов международной финансовой верхушки, способно переломить эту злополучную тенденцию. Отдельное национальное государство – это последнее серьезное препятствие, мешающее мировой финансовой власти достичь абсолютного господства[19].

Эдмунд Ротшильд однажды заявил, что нация как структура должна исчезнуть. Если, как предсказывал партнер Ротшильдов и Рокфеллеров банкир Дж. Варбург, родина, нация, государство растворятся в таком международном порядке, то у общества почти не останется возможностей защититься от этой мировой власти.

В целом более активные европейские государства до вступления в Евросоюз были частично защищены от этого влияния. Но сможет ли в будущем Европейский союз, обладающий размытой политической властью и независимым от правительств Центральным банком, созданным по модели Центробанка Германии, гарантировать сохранение этой независимости? Не стало ли евро, европейская валюта, удобным инструментом для облегчения контроля над финансами Старого Света?

Очень сложно перестроить финансовый мир в соответствии с иными, более справедливыми принципами и встать на путь истинной независимости, поскольку налицо противоположная тенденция. Финансовая власть, дающая взаймы то, чего у нее нет, и берущая за это проценты, действует, как фокусник, создавая деньги из ничего. Если вытаскивать деньги из шляпы – их профессия, трудно ли им будет подкупать предпринимателей, политиков, профсоюзных деятелей, целые учреждения и корпорации?

Эти несуществующие деньги наводнили рынок. Мы живем на средства, взятые из будущего через долгосрочные кредиты, для возвращения которых мы должны работать всю свою жизнь. Кроме самого кредита, мы обязаны выплачивать проценты по нему, а также налоги, направляемые государством на оплату процентов по внешнему долгу. В итоге на грядущие поколения возлагается тяжкое бремя оплаты долгов государства.

В этом заключается рабство наших дней: мы рождаемся в долгах и более половины жизни работаем бесплатно, чтобы платить налоги и возвращать кредиты с процентами. Мы так привыкли к этому, что не можем представить мир без кредитов и не догадываемся, что истинный кредит (credit означает «верить») основывается на богатстве человеческих качеств заемщика, а не на надежности банка.

В действительности банки несостоятельны потому, что дают в долг то, чего у них нет. Для выдачи кредитов они сами занимают суммы, до двадцати раз превышающие их капитал. К тому же кредит – не реальные деньги, а лишь платежное обязательство.

Предприниматель производит товары, строит дома на деньги, взятые в кредит. Мы покупаем эти товары у посредника, также использующего кредит для их приобретения. Всё это, с учетом последующих процентов, создает непропорциональную разницу между себестоимостью и розничной ценой, которую оплачивает потребитель.

Из-за существующей финансовой системы все производимые товары приобретают дополнительную стоимость, избежать которой невозможно, поскольку общество помешалось на потребительстве. В одной из предыдущих глав уже шла речь о безудержном стремлении к удовольствиям как об одной из причин, ослабляющих волю. С тем же рвением неудовлетворенный потребитель, представляющий собой социальный стереотип, поглощает всё производимое экономикой.

Когда любой товар, пусть даже самый абсурдный и бесполезный, широко разрекламирован, он сразу же становится желанным и кажется незаменимым для утоления ненасытного чувства мучительного беспокойства. Реклама, воздействующая на подсознание, прекрасно выполняет свою роль, глобальный смысл которой состоит в том, чтобы человек никогда не удовлетворил полностью желание потреблять. Для этого ему всегда предлагают новый объект желания и кредит для покупки.

По словам Конфуция, счастье состоит в том, чтобы желать то, что имеешь. Очевидно, что цель нынешней финансовой системы заключается как раз в противоположном: поддерживать потребительскую лихорадку, и, заманив человека в беспощадный капкан кредита, поработить его до самой смерти. Современное общество живет в сетях финансовой системы. Его гложет та же ненасытная страсть, что терзала мифического Тантала: чем больше он пил, тем сильнее страдал от жажды.

Неудовлетворенный потребитель покупает вещь за вещью. За этим стоит бессознательное желание повысить самооценку способом «иметь», а не способом «быть». Ослепленный желанием, он не может остановиться и, как закоренелый игрок, тратит все свое богатство, не в силах понять, что так он отдает в заклад собственное будущее и будущее семьи. Он также не понимает, что его внутреннюю пустоту никогда не смогут заполнить ни удовольствия, ни потребление материальных благ.

Пока международные финансы не начнут на самом деле служить обществу, а не наоборот, этика останется в забвении.

Франсиско де Кеведо считал зависть, неблагодарность, гордость и жадность чумой человечества. Гонсало Фернандес де ла Мора[20], автор книги «Уравнивающая зависть», в своем произведении пишет:

«Зависть – это неприятное ощущение, возникающее при виде чужого счастья, которое кажется более полным, желанным, недоступным и невозможным…

Зависть – это единственный смертный грех, в котором никто не признается, чтобы было удобнее действовать против объекта зависти и чтобы обманывать себя, поскольку в человеке заложено врожденное сознание того, что это чувство – порочное…

Зависть была всегда и везде…

Хотя зависть антиобщественна, ею можно управлять, объединяя завистников против предмета их зависти. Такие объединения возникают не спонтанно, их искусственно создают демагоги, заостряя внимание на более низком положении одних групп по сравнению с другими, объявляя это несправедливым и обещая утопию равенства…

Зависть абсолютно низменна, она негативна как для завистника, так и для объекта его зависти. Это гадкое чувство, так как нет оправдания мукам из-за счастья ближнего и радости из-за его несчастья. Это извращенное чувство, в котором нет ни капли добра…

Абсолютное зло зависти и есть та этическая причина, по которой завистник скрывает ее даже от себя самого».

Этот мыслитель подчеркивает, что зависть – единственный из смертных грехов, в котором не признаются, а всячески скрывают и маскируют его, поэтому завистнику нужно действовать скрытно против объекта зависти, так как, если он признается в зависти, то любое действие, направленное против её объекта, станет социально порицаемым.