Последняя истина, последняя страсть - Татьяна Степанова

– Дома спит. – Гектор Борщов глянул на часы. – Если залег на дно, значит, один, может, баба при нем его. Заходим, забираем, уезжаем.

Он не успел договорить…

Выстрел!

Он прогремел в ночной тьме, разбавленной желтком электрического света. Катя даже не поняла сразу, что это был именно выстрел – ей показалось, что-то лопнуло над самым ухом. Боковое зеркало «Гелендвагена» – вдребезги!

Вилли Ригель мгновенно толкнул Катю на землю. Она неловко упала на бок на жухлую траву.

– Тихо, лежите тихо, не поднимайтесь, – прошептал он, очутившись на земле рядом с ней. Достал свой табельный пистолет и…

Выстрелил не в сторону дома с темными окнами, а в дорожный фонарь наверху. Свет погас.

Выстрел!

Еще один! Еще!

По ним палили из дома уже вслепую!

– Он там один. И у него самозарядный карабин, – во тьме прозвучал шепот Гектора. – Ни с чем не спутаешь карабин, по звуку слышно. Он увидел, как мы подъехали. Он не по полиции сейчас палит, нас же не опознаешь. Он кого-то ждал. Боялся, решил встретить вот так – пальбой из засады.

– Я ему сейчас крикну, что мы из полиции. – Вилли Ригель выглянул из-за «Гелендвагена».

– Нет, он нам не поверит. И не надо ему знать, где мы и сколько нас.

– Что, спецгрупу из Химкинского отдела вызывать? Так они явятся через час, пока проснутся. И заберут у нас его. А мне он нужен не в Химках, а в нашем отделении. И живой. Он важный свидетель.

– Обойдемся без спецов, – прошептал Гектор. – И без Химок. Ты, майор, сам спец по таким делам.

– Ладно, я все сделаю. Один, – сказал Вилли Ригель.

– Нет, мы вместе это сделаем, дай только подумать, как.

Выстрел!

– Не отвечай. Он на звук будет палить. Машину нашу он все равно видит. Луна светит. – Гектор Борщов глянул на луну, что как назло вышла из-за туч.

– Окно фиговое. – Вилли Ригель пистолетом указал в сторону окна маленькой терраски с решетчатой рамой. – Гниль. Я через это окно попробую.

– А я его отвлеку с той стороны дома.

– Катя, вы оставайтесь здесь, и что бы ни случилось, что бы ни услышали, не вставайте. – Вилли Ригель почти приказывал.

– Нет. Отсидеться не получится. Все нужны. – Катя почувствовала, как Гектор в темноте взял ее за руку. – Слушайте, Катя, внимательно. Майор будет у окна террасы. Я на той стороне дома. Вам надо подстраховать его, когда он ворвется внутрь. Сядете за руль машины.

– Нет, я не допущу такого, – заявил Вилли Ригель. – Я отвечаю за это задержание полностью. Я один.

– Он тебя пристрелит. Его надо вырубить хоть на мгновение. Подстраховаться. Катя, мы сейчас с майором идем к дому. Вы сядете за руль. У вас зрение хорошее?

– Не жалуюсь. – Катя ощутила, что душа ее в пятках, но она… не желала им показать, насколько напугана!

– Отлично. Тогда майора у окна сумеете увидеть. Он вам покажет жестом, что готов. И вы сразу включите дальний свет. Повернете руль так, чтобы свет бил прямо в окно террасы. Эту гниду надо ослепить. И как только майор ворвется, сразу… запомните это четко! – сразу свет дальний погасите, а сами прочь из машины. И вот после этого уже никуда. Вам все ясно?

– Да. – Катя и сама не знала, ясно ли ей. Но внезапно ощутила прилив какой-то почти дикой, первобытной энергии. И страх пропал. Они – эти два профи – просили ее помощи в таком деле!

– Все, пошли. – Вилли Ригель кивнул на дом.

– Нет, так ты в хлам о стекла порежешься, на тебе ничего, кроме толстовки. На, бери мой пиджак, надевай сверху. Хоть что-то. Катя, дайте свой шарф ему, пусть лицо обвяжет.

Катя отдала Вилли свой модный шарф. Вилли во тьме возился на земле, облачался.

– Отлично… Асассин Крид. – Гектор и в такой ситуации ерничал. – Ну, готовы? Тогда начали. Помоги нам святой Люцифер!

Они вскочили и бегом – к дому. Две тени. Словно два вихря. Сиганули через забор – легко, как в беге с препятствиями.

Катя ползком добралась до двери со стороны водителя и просочилась в «Гелендваген». Села за руль. Ее все тянуло пригнуться, но этого делать нельзя – надо пытаться разглядеть Вилли Ригеля во тьме возле дома.

Грохот стекла – с противоположной стороны. Гектор!

Выстрелы!

Они прозвучали в ночи. И было ясно – кто-то перемещался по дому, удаляясь от террасы.

Катя напрягла зрение. Луна, ну давай же, свети…

Луна снова выплыла из-за тучи, словно Люцифер Калабрийский пнул ее там, на небе, как футбольный мяч. Катя увидела Вилли Ригеля у окна террасы – он стоял, прислонившись к стене дома. Поднял руку: я готов и…

Катя повернула ключ зажигания, врубила мощный дальний свет и крутанула руль так, что «Гелендваген» запустил свой ослепительный световой файер прямо в окно.

Вилли Ригель сделал в снопе света акробатическое, почти цирковое сальто – мощный прыжок. И ногами выбил хлипкое окно террасы. На мгновение Катя увидела его силуэт в окне. Он влетает! Он внутри!

Она выключила дальний свет.

Выстрел!

Еще один – пистолетный!

Хриплый вопль!

Выстрел!

Грохот стекла – это Гектор со своей стороны высаживал окно, тоже врываясь внутрь.

Катя вывалилась из «Гелендвагена». Она не спряталась за машину, нет, она стремглав побежала к дому!

Выстрел в доме!

Забор чертов… это они прыгают, как тигры, а она… она с усилием перелезла. Шмякнулась на землю. Поднялась. Побежала.

Выстрел!

Вопль!

Она похолодела.

Но была уже возле высаженного окна террасы, что зияло. Натянула на ладони рукава тренча, спасаясь от острых осколков, схватилась за раму, подтянулась, заползла и…

Вот она уже внутри.

– Все, все! Я его держу. Взял. Включи свет.

Голос Вилли Ригеля откуда-то из недр дома.

В комнате вспыхнула настольная лампа. В ее тусклом свете Катя увидела дикий разгром – опрокинутая мебель, стулья, осколки стекла на полу, гнилые щепки. Упавший шкаф-шифоньер.

В комнате ничком, уткнувшись лицом в пол, лежал мужчина в спортивном костюме – здоровый лоб. Над ним Вилли Ригель – пиджак с чужого плеча весь раскромсан, от шарфа тоже клочья. Он коленом прижимал задержанного к полу, выворачивая ему руку в болевом приеме. Рядом – Гектор Борщов, в его руках карабин. Белая рубашка в пятнах крови – он тоже порезался о стекло.

– Катя, знакомьтесь. Это наш Горбатько, повешенный на свалке, – объявил он, проверяя обойму карабина. И поправляя галстук.

– Вы кто, блин, такие? – прохрипел Горбатько.