Усмешка Люцифера - Данил Корецкий

Капитан неотрывно смотрел в подзорную трубу. На преследуемых судах царил аврал: поднимались все паруса, открывались люки орудийных портов, команда, приготовив оружие, выстраивалась вдоль бортов… Но, несмотря на все усилия испанцев, расстояние неумолимо сокращалось. Целью «Золотой лани» стал «Морской орел», остальные корабли Дрейка нацелились на конвой. Пираты готовились к атаке. На марсах[9] стояли аркебузеры, дожидаясь своего часа. Остальные, в живописных лохмотьях, косынках, удерживающих волосы, чтобы не лезли в глаза, вооруженные абордажными кортиками и боевыми топорами, некоторые с пистолетами, нетерпеливо переминались с ноги на ногу у борта, ругались и размахивали оружием. Глаза горели животным огнем: все понимали, что сейчас будет кровь, много крови, но каждый надеялся, что не он обагрит палубу испанского судна, на которой ожидали испанские солдаты — в кирасах, железных шлемах, с алебардами, палашами, аркебузами…

Наконец заговорили пушки. Первые два залпа уничтожили такелаж, и «Морской орел» резко сбавил ход. Два ответных залпа почти не причинили серьезного урона «Золотой лани», впрочем, как всегда. Когда борта парусников отделяло всего двадцать ярдов, соперники обменялись выстрелами из ручного оружия, пролилась первая кровь. Рядом с Френсисом упал матрос, хрипя в предсмертной агонии.

Галеон англичан стремительно надвигался. После привычного, многократно отработанного маневра сильный толчок возвестил о том, что корабли сошлись для смертельного поединка. Десяток абордажных кошек и скоб, абордажных багров вонзились в тело испанца, парусники накрепко прижались друг к другу.

— На аборда-а-аж! — заорал Дрейк, пьянея от предвкушения страшного боя.

Мельком бросив взгляд на руку, он с затаенным восторгом отметил, что камень перстня горит, как спасительный огонь маяка в темной штормовой ночи. Значит, все будет хорошо! И не только благодаря помощи неизвестного (он не хотел признавать, что знает его имя) покровителя — он, как капитан, сделал все, чтобы обеспечить успех боя. Над палубой «Золотой лани» натянута прочная веревочная сеть для защиты от падающих обломков такелажа, марсовые стрелки, отстрелявшись, спускаются по вантам, чтобы присоединиться к атакующим, абордажные мостки наведены, их сорокафутовые стрелы зависли над палубой неприятеля, и первые бойцы абордажной команды уже спрыгнули с них в самую гущу врага, вступив в кровавую мясорубку.

Пираты пестрой волной сыпались навстречу пулям и клинкам, сминая защитников «Морского орла». Крики, выстрелы, звон металла, стоны раненых — все эти звуки смешались в привычную какофонию боя. Палубу усеяли трупы защитников. Хотя потери несли и атакующие, преимущество было на их стороне. Пора было и капитану вступать в бой.

По узкой доске Дрейк перебрался на палубу неприятеля и, озираясь, стал высматривать достойного противника. В толпе сгрудившихся вокруг мачты и отчаянно сражающихся офицеров он сразу увидел такого. Это был высокий мужчина с усами и эспаньолкой, в дорогой одежде, безусловно идальго, возглавляющий сопротивление команды «Морского орла» и укладывающий пиратов одного за другим. Но нападающих было больше, и они теснили защитников к двери, за которой располагались каюты высокопоставленных пассажиров. Френсис бросился туда.

— Я капитан Дрейк! — крикнул он, размахивая шпагой. — Извольте скрестить со мной оружие!

Несмотря на шум боя, идальго его услышал и рванулся навстречу.

— Значит, ты и есть тот разбойник, который дважды мучил мою жену! — крикнул он на хорошем английском. Со звоном сшиблись клинки.

— Какую жену?! — не понял Дрейк.

Противник был лет на десять старше его, но сохранил силу и быстроту. Залитое потом лицо, перепачканный своей или чужой кровью нагрудник, закушенная губа, полный ненависти и ярости взгляд. Он не ответил, зато нанес каскад рубящих и колющих ударов, причем Дрейк не сумел отразить их с обычной легкостью. Больше того, он почувствовал, что преимущество на стороне идальго — впервые за много лет перстень не оказывал ему помощи! Шпага противника рассекла Френсису щеку, оцарапала плечо, ему с трудом удалось парировать удар, нацеленный в сердце… Хорошо, что подоспевший Боб Акула отвлек врага на себя и капитан смог перевести дух.

Бросив взгляд на перстень, Дрейк обнаружил, что камень во рту льва не испускает обычного ободряющего свечения — значит, худшие подозрения оправдались! Он растерялся и не знал, что делать: как будто шел по канату между грот- и фок-мачтой и внезапно обнаружил, что страховочную сетку убрали и падение приведет к неминуемой смерти… В сердце зародился страх…

Тем временем защитников корабля почти полностью перебили, а высокопоставленного испанца Акула оттеснил в пассажирский отсек и нырнул за ним. Дрейк бросился следом. В узкий коридор выходили четыре двери. Прижавшись к одной из них, идальго застучал в нее свободной рукой, не переставая орудовать шпагой. Наседающий на него Боб Акула вдруг отшатнулся и опрокинулся, зажимая колотую рану под левой ключицей. Дверь открылась, и испанец скользнул в каюту. Однако Френсис перескочил через Боба и в последний миг успел ткнуть шпагой в щель закрывающейся двери. Клинок вошел во что-то мягкое, раздался стон, послышался характерный звук падающего тела, и почти сразу же до его ушей долетел истерический женский крик.

«А я-таки, судя по всему, заработал себе приз! — пронеслось у него в голове. — Ладно, с призами разберемся позднее!»

Он снова выскочил на палубу, чтобы присоединиться к сражавшимся. Но все уже закончилось! Палубу покрывали тела убитых испанцев, а около десятка окруженных матросов бросили оружие и понуро стояли, подняв руки.

— Цел, капитан? — подбежал запыхавшийся Джим Мореход с окровавленным абордажным кортиком. — Ты весь в крови!

— Царапины, — Дрейк провел по лицу и взглянул на окровавленную ладонь. Перстень успокаивающе светился изнутри красно-желтым светом. И действительно, страх исчез неизвестно куда. — Там Акула ранен, — тяжело дыша, проговорил он. — Позови доктора!

Акулу вынесли на палубу, доктор наклонился над ним, осматривая рану.

— Повезло! — наконец сказал он. — Если бы немного ниже — и в сердце!

— Ладно, несите его на «Лань», — скомандовал Дрейк, осматриваясь вокруг.

Испанский корвет тонул, «Тайфун» и «Девятый вал» взяли на абордаж обе шхуны, похоже, бои на них тоже закончились.

«Что ж, — подумал Френсис. — Пора забрать свой приз!»

Ворвавшись в пассажирский отсек, он толкнул уже знакомую дверь и в богато убранной каюте увидел два распростертых на полу тела. Одно принадлежало его недавнему сопернику, другое — молодой женщине. Идальго был мертв — шпага вошла под мышку, в вырез кирасы. Дрейк наклонился и сорвал с шеи медальон, богато инкрустированный алмазами. Затем склонился над лежащей вниз лицом женщиной, прижал пальцы к шейной артерии. Сердце билось ровно — значит, это просто глубокий обморок. Но что это?! Вздрогнув, он отдернул руку. Знакомые три родинки, образующие треугольник! Неужели?! Он перевернул ее на спину. Точно — это была Абигайл! Так вот о какой жене говорил убитый идальго! Он подхватил бездыханное тело на руки и вынес на палубу.