Усмешка Люцифера - Данил Корецкий

Дрейк высказал свои опасения, сославшись на полученную от пленного испанского офицера информацию о контрольном заходе в Манагуа. И хотя присутствующие понимали, от кого он на самом деле получил эти сведения, уточнять ничего не стали. Всех волновало другое.

— Как они известят свою эскадру? — озабоченно спросил Хендрикс — помощник Джима Морехода на «Девятом вале». И когда успеют ее собрать?

— Очень просто — пошлют курьеров из Манагуа, — мрачно сказал Акула. — Мы шли больше месяца, а всадники пересекут континент за несколько недель! Так что если все так, как узнал Дракон, то нас уже поджидают на выходе из пролива!

— И что делать? — снова спросил Хендрикс.

Ответом стало молчание. Все знали, что Магелланов пролив является не только ближайшей, но и реально единственной дорогой домой. Это самый короткий и известный путь через Атлантический океан в Европу. Если обходить Американский континент с Севера или идти в Англию через Тихий океан кругосветкой, то придется затратить больше года, а то и несколько лет. Этого не выдержат ни усталые матросы, ни изрядно потрепанные за долгое путешествие корабли. К тому же драгоценности, которыми набиты трюмы, не заменят запасов провианта и воды…

Стало темно, и шустрый юнга зажег свечи. Бликующий свет выхватывал из мрака лица участников совещания, которые из-за игры теней напоминали черепа с «Веселого Роджера»[10]. Четверо сосредоточенно курили трубки, трое советовались с ромом, то и дело прикладываясь к стаканам, Хендрикс нервно бросал кости, надеясь на подсказку судьбы, Дрейк в тех же целях поглядывал на перстень Но судьба никаких знаков не подавала.

— Выбирать не из чего! — наконец нарушил молчание Боб Акула. — Пойдем через Магелланов пролив. Если придется драться — нам не впервой!

— Да, это единственный путь! — кивнул Джим Мореход.

С ними мрачно согласились и остальные. Все понимали, что хотя этот путь единственный, но далеко не лучший. И Френсис Дрейк понимал это наиболее отчетливо. Но другого выхода не было. Поэтому проголосовали единогласно.

— Тогда все по своим местам! — скомандовал Дрейк. Капитаны поднялись и направились к выходу из кают-компании. В это время снаружи раздался шум и какие-то выкрики. На палубе толпились взволнованные матросы, задрав головы и тыча пальцами вверх: на верхушках мачт, на концах рей, на бушприте и стеньгах — всюду ярко горели огни святого Эльма.

— Дурное предзнаменование! Быть беде! — тревожно выкрикивали моряки.

— Однажды, после вот такой иллюминации, мы встретились с Летучим голландцем и едва спаслись, — возбужденно рассказывал одноногий бородач, а собравшиеся вокруг сотоварищи слушали открыв рты. Вообще, люди верят в дурные вести охотней, чем в хорошие, особенно когда обстановка этому способствует. А когда атмосфера накалится, достаточно одной искры, чтобы вспыхнул бунт…

— Хватит болтать ерунду! — громовым голосом пресек панические разговоры Дрейк. — Наоборот, это знак удачи! Расходитесь!

Вряд ли он сумел переубедить команду, но люди предпочли не спорить и нехотя стали расходиться.

— Вообще странно, — сказал Хендрикс. — Обычно такое бывает перед бурей, а сейчас ею и не пахнет! И знаете… Мне как-то не по себе…

Акула кивнул.

— Я тоже кожей чую опасность… Как будто нас окружает отборная испанская эскадра…

— Это оттого, что на «Лани» много золота! — не очень естественно усмехнулся Мореход. — На наших судах нет этих огней…

Действительно, на силуэтах дрейфующих неподалеку кораблей горели только обычные навигационные фонари.

— На «Морском орле» и «Девятом вале» не меньше золота, — заметил Дрейк, кривя губы в показной улыбке.

— Пусть так! Но мы вернемся к себе и спокойно выпьем рома, а ты должен успокаивать команду! — сказал Боб Акула и по веревочной лестнице начал спускаться на свой вельбот.

Проводив гостей, Френсис направился к себе. Палуба почти опустела, но огни на рангоуте продолжали гореть ярче, чем звезды на небе. И в воздухе было разлито тревожное напряжение. Владевшее им беспокойство усилилось, даже волосы на голове зашевелились… Дрейк был уверен, что его бесстрашные товарищи тоже были выбиты из колеи, хотя и пытались скрыть неприятные чувства за напускной бравадой!

Через несколько минут Френсис открыл дверь своей каюты. И сразу почувствовал, что в ней кто-то есть! Во-первых, здесь стоял тяжелый запах, обычный в трюмах для скота или невольников, но невозможный в апартаментах капитана богатого галеона. Во-вторых, обостренная годами авантюрных приключений интуиция подсказывала присутствие чужого человека или… Или не человека… В общем, подсказывала присутствие другого живого (или неживого?) существа… У него пробежали мурашки по спине, рука выхватила кинжал, который всегда висел на поясе.

— Это лишнее! — раздался со стороны стола знакомый голос, и кинжал со звоном упал на пол, будто кто-то выбил его из рук. И тут же по углам каюты вспыхнули призрачные огни, точно такие, как на мачтах. Их мерцающий свет развеял тьму, и Френсис увидел, что за капитанским столом, в капитанском кресле сидит… Не может быть! За столом сидел он сам, в своей одежде, своей шляпе и даже со своей трубкой во рту! И он улыбался сам себе, причем улыбкой явного превосходства.

Дрейк начал что-то понимать.

— Это ты? — хрипло спросил он.

— Глупый вопрос. Конечно я! Кто бы еще это мог быть?

Двойник с грохотом отодвинул кресло и положил ноги на стол. Если верхняя часть его тела была облачена в камзол, рубаху и шляпу, то ноги были голые и явно не человеческие: волосатые, с вывернутыми назад суставами, они заканчивались копытами.

Дрейк прокашлялся.

— Зачем ты пришел? — Хрипотца в голосе не прошла. — Хочешь забрать мою душу?

— Ты сам отдал свою душу. И уже давно, — зловеще рассмеялся двойник. У него было злое и надменное выражение лица, холодный пронизывающий взгляд. — Думаешь, если не соблюдены формальности и не подписан договор, то душа все еще при тебе? Как те дурни, которые расписались кровью петуха и решили, что перехитрили меня? Нет, договоры тут ни при чем! Вы сами губите свою душу и сами отдаете ее мне без всякого договора!

Двойник вытянул черные руки вперед. Вначале Дрейк подумал, что он в перчатках, но тут же понял, что это грубая черная кожа с шерстью и звериными когтями на пальцах.

— Когда ты приказал задушить и утопить Брунильду, ты думал, что душа осталась чистой и незамутненной? Когда ты вырезал экипажи и топил корабли, когда выжигал и грабил испанские селения, ты надеялся, что с твоей душой все в порядке? А когда жестоко расправился с Абигайл и ее мужем, то считал, что душа останется при тебе?

На черной ладони ворохнулся неизвестно откуда взявшийся белый голубь, огляделся, пытаясь вырваться, в панике забил крыльями, но вторая черная рука прихлопнула птицу сверху, а страшные когти вмиг обезглавили ее.