Стенокардия - Павел Фадеев

К сожалению, очень мало уделяется внимания вопросам душевных переживаний, которые постоянно тревожат пациента и его родственников, а чтение медицинских книг, в том числе и научно-популярных, вызывает порой уныние и даже отчаяние.

Справедливости ради надо сказать, что в современной научной медицинской литературе изучается проблема взаимоотношений врача и пациента. Как установили ученые, для пациента очень важен именно процесс общения с врачом, возможность высказать свои мысли, чувства, страхи врачу и почувствовать его понимание. Рассматриваются две модели общения врача и пациента: модель комплайнс[134], т. е. уступчивость пациента и тщательное выполнение им врачебных рекомендаций, и модель конкорданс[135] – осознанное согласие с проводимой терапией и активное участие в лечебном процессе.

Как отмечают исследователи, эти модели весьма несовершенны, и поэтому необходимы новые модели взаимодействия врача и пациента. Но вспомним Екклезиаста: «…нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: “Смотри, вот это новое”; но [это] было уже в веках, бывших прежде нас». (Еккл. 1:9-10). И действительно, если мы заглянем в книги великих философов, то увидим, что там уже имеются ответы на эти вопросы.

Вот что писал по этому поводу известный русский философ И. Ильин: «Исцеление – это взаимодействие врача и больного. Надо, чтобы возникло некое целебное “мы”. А это предполагает обоюдную симпатию. К тому же он – страдающий, ослабший, взывающий к помощи; он нуждается прежде всего в симпатии, сострадании, в чувствовании, то есть – в любви… Горе тому из нас, кто упускает из виду, кто не принимает в расчет духовную проблематику пациента! Врач и пациент – это духовные величины, имеющие обоюдную причастность к судьбе страдающего. Нелюбящий врач – это рецептурный автомат. Нелюбимый врач (если еще посылают за ним) похож на паломника, которого в дверь не пускают, или на полководца, которому предстоит осада неприступной крепости[136]…» Вот в чем проблема современной медицины. Обилие лекарств и технических возможностей превращают врача в «рецептурный автомат», а лечение скорее напоминает ремонт обезличенной машины, а не духовный контакт с пациентом. Врач перестает видеть в пациенте личность, а ведь «труд врача есть не столько заработок, сколько служение; не столько обобщающее, сколько индивидуализирующее лечение; труд врача – это служение любви в отношении страдающего. Если этого нет, нет самого существенного, нет primum movens[137]; тогда все вырождается, и практика превращается в абстрактное “подведение” больного под столь же абстрактное понятие заболевания и лекарства. Однако больной – понятие далеко не абстрактное, как не абстрактны и симптомы его недугов. Это – живое, духовно страдающее существо, совершенно неповторимое по способу своего бытия и весьма специфичное по своей болезни».

Откуда черпать силы в болезни и страдании? Ведь «…никакая философия не в состоянии дать и сотой доли того утешения и внести в душу несчастного человека луч успокоения и отрады. Где разум человеческий изгоняет религию и хочет сам заместить ее в сердце человека, там, кроме безотрадного взгляда на жизнь, разочарования ею и даже отчаяния… ничего быть не может»[138]

Поскольку «…когда пришла беда, то ее не сбросишь, как тесную одежду, надо перенести. По-христиански ли ты претерпишь ее или не по-христиански – все же претерпеть неизбежно; так лучше же претерпеть по-христиански. Ропот не избавляет от беды, а только ее отяжеляет, а смиренная покорность определениям Промысла Божия и благодушие отнимают тяготу у бед»[139].

Лечение должно быть не только телесное, но и духовное, сострадательное, милосердное. Такое лечение и есть любовь к ближнему.

Ведь «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (1Кор. 13:4—7).

По слову Феофана Затворника: «Коренная, источная заповедь: люби… выражает всеобъемлющее дело. Легко сказать – люби, но не легко достигнуть должной меры любви. Не совсем ясно и то, как ее достигнуть; потому-то Спаситель обставляет эту заповедь другими пояснительными правилами: люби, “как самого себя” (Мф. 22, 39), “как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними” (Лк. 6, 31). Тут указывается мера любви, можно сказать, безмерная; ибо есть ли мера любви к самому себе и есть ли добро, которого не пожелал бы себе кто от других? Между тем, однако, это предписание не неисполнимо. Все дело стоит за тем, чтобы войти в совершенное сочувствие с другими, так чтобы их чувства вполне переносить в себя, чувствовать так, как они чувствуют. Когда это будет, нечего и указывать, что в таком случае надо сделать для других: само сердце укажет»[140].

Как сложится дальнейшая судьба болеющего?

«Сколько тревог наводит иногда на каждого помышление о безвестном будущем! Успокоение от этих тревог одно – упование на Господа[141]».

Посетило уныние?

«Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься? Уповай на Бога» (Пс. 41:6).

Вы в отчаянии?

«…мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся» (2 Кор. 4:8).

На кого надеяться?

«Суетна надежда на все, кроме Бога… Пусть иные защищают себя хитростью и хитросплетенным словом, иные золотом, серебром и прочими своими сокровищами, иные саном… обманет их надежда. Мы именем Господним защитим себя и не посрамимся.

…терпением вашим спасайте души ваши» (Лук. 21:19).

«Надежды без терпения быть не может. И где истинная надежда, там и терпение, и где терпение, там и надежда[142]».