Дочь своего отца - Жанна Немцова

– Ну тогда ладно!

Конечно, после подошли представители пресс-службы, конечно, они просили монтировать интервью вместе.

– Нет-нет, – ответила я им. – Никакого совместного монтажа. Единственное, что могу вам пообещать, – интервью будет показано полностью.

Я смогла выдохнуть, только когда вышла из дворца. До этого момента у меня были опасения, что могут отобрать флешку, заставить стереть запись… Даже казахстанская съемочная группа, которая работала со мной, потом признала: «Мы не предполагали, что президенту можно задавать такие вопросы!»

Но флешку не отобрали. Меня отпустили. Интервью вышло.

И попало в топ Яндекса, став настоящим хитом в Казахстане. На него обратили внимание и в Украине. Украинский МИД даже вызвал посла Казахстана из-за высказываний Токаева о Крыме.

В Казахстане же фрагменты из этого интервью показывали по основным ТВ-каналам, а я внезапно получила свою порцию славы. Меня начали приглашать на казахское телевидение, а телеканал «Хабар 24» (основной новостной канал Казахстана) взял у меня интервью в преддверии Дня журналистики.

– Зачем? – удивлялась я. – Вы же его не покажете!

– Покажем, – отвечали мне.

В интервью я говорила: журналисты существуют не для того, чтобы показывать, как власть перерезает ленточки, а для того, чтобы переосмысливать происходящее и задавать критические вопросы.

По-моему, из этого интервью не показали ничего – в каждом моем предложении сквозило критическое отношение к властям.

Последним в моей карьере на DW стало интервью с Валентином Юмашевым.

Журналист. Личный биограф Ельцина. Муж дочери Ельцина Татьяны Дьяченко. Соучредитель (вместе с Татьяной) «Ельцин-центра» в Екатеринбурге.

Неоднозначная личность.

Я вовсе не планировала интервью с ним – была уверена, что он не захочет со мной разговаривать. Но так получилось, что он сам захотел выступить в Центре Немцова в Праге.

Поясню: Центр Немцова – это совместный проект Фонда Немцова и философского факультета Карлова университета в Праге. В этом центре мы в том числе проводим публичные лекции. Если взвешивать все «за» и «против», я скажу, что Валентин Юмашев, как и Татьяна Дьяченко, скорее отрицательный герой, чем положительный. Но я знала, что Юмашев тяжело болен – и это стало решающим фактором при принятии решения.

Поэтому мы согласовали такой регламент: Юмашев выходит на открытую дискуссию, ему задают вопросы, он отвечает. Меня за это решение критиковали – ну, что ж?

Тогда же родилась идея записать интервью с Юмашевым для DW. Он согласился.

Конечно, силы наши были не равны в том смысле, что Юмашев – участник событий, о которых мы говорили (речь шла о 1990-х годах), я же лишь читала о них в открытых источниках. И когда мы начинали обсуждать внутренние переговоры, простор для интерпретаций становился огромным. Конечно, я готовилась. Общалась с журналистом «Медузы» Ильей Жигулевым – он брал интервью у Юмашева. Читала книгу Петра Авена «Время Березовского» – фактически это набор интервью современников Бориса Березовского (и в том числе – интервью с Юмашевым). Но этой подготовки все равно было мало.

Забавный момент: в интервью Юмашев утверждал, что Путин в 2024 году не станет баллотироваться на новый президентский срок. Не знаю, верил ли он в то, что говорил, – в любом случае, спорить о событии, которое еще не произошло, довольно странно. Поправки в Конституцию обнулили предыдущие президентские сроки Путина и позволяют ему занимать свой пост до 2036 года, то есть, фактически, пожизненно.

Но был момент, когда мне удалось аргументированно возразить Юмашеву и доказать, что он не совсем искренен в своих ответах.

Речь шла про залоговые аукционы – явление, описанное много раз. Юмашев уверял, что только благодаря им России удалось избежать возврата к коммунизму – что, конечно, не имеет отношения к реальности. Залоговые аукционы – схема, по которой определенные люди, называемые олигархами (кстати, этот термин в российский политический лексикон ввел мой отец), за копейки получили контроль над стратегическими предприятиями нашей страны. Мой отец выступал против этой схемы.

Кроме этого, спорили мы о выборах 1996 года. Это стандартный спор: что было бы, если бы выборам дали возможность быть честными? И если бы на них победил Зюганов?

Юмашев утверждал: только благодаря тому, что выиграл Ельцин, жить в России стало лучше.

Есть и другая точка зрения, ее придерживается, например, Михаил Фридман. Его цитату я и привела в споре. Фридман рассказывал о «семибанкирщине» – то есть собрании группы бизнесменов, которые фактически и решали судьбу страны. И сам Фридман тогда говорил: «Почему вы так всполошились? Пусть у нас пройдут нормальные выборы, пусть выиграет Зюганов… Пусть люди сами почувствуют результаты своего выбора!» Но его тогда никто не послушал.

После того интервью я ушла с Deutsche Welle. Причин было несколько. И прежде чем говорить о них, скажу главное: Deutsche Welle сыграла важную роль в моей жизни – я стала заниматься политической журналистикой и смогла добиться в этом заметных высот. Да, мне пригодилось мое упорство и сила воли. Но DW дала мне платформу, без которой ничего бы не было. Я могла ездить в командировки, я могла договариваться об интервью с важнейшими людьми.

Я прожила пять лет в чужой стране. Поняла, что это нормально: работать с минимумом помощников и многое делать самой. Я объездила огромное количество стран. Я узнала очень многое о жизни на постсоветском пространстве. Согласитесь, мало кто из нас, выбирая маршрут для отпуска, скажет: «Пожалуй, я поеду в Казахстан!» Но сейчас я уже понимаю: да, мне интересно слетать в отпуск в Казахстан. Потому что я видела эту страну.

Сейчас опыт работы на DW я вспоминаю как фантастическое время. Это был тяжелый конвейер интервью, но за то, что он был, большое спасибо «Немецкой волне».

Этот опыт стал крайне важным для меня – благодаря ему я могу двигаться дальше. Именно на DW я сделала себе имя как политический журналист. И если на РБК еще кто-то заикался о том, что я ничего не представляю из себя без своего отца, то сейчас уже редко кто об этом говорит.

Однажды у меня случился провал: я должна была взять интервью у мэра Риги. Мы обо всем договорились, я прилетела в Ригу…

И вдруг в день интервью мэр отказывает мне по абсолютно надуманной причине – якобы он заболел. Через четыре часа он уже участвовал в большом протокольном мероприятии – именно этот дает мне уверенность, что причина была надуманной.

Не скрою: руки дрожали, когда я звонила главному редактору. Я полностью винила себя в этом, поскольку именно я – продюсер программы, должна была предусмотреть все. И догадаться, что мэр «сорвется».