Дочь своего отца - Жанна Немцова

Открывая фонд, я говорила, что он не должен зависеть от своего единственного создателя. Я запустила его работу, «поставила на рельсы» – и пришло время делиться. Единоличное принятие решений опасно: человек не может быть профессионалом во всем. Он может допустить фатальную ошибку, которая погребет под собой фонд. Да и в целом с человеком может что-то случиться. А фонд должен работать и после его смерти.

Я подарила 40 % акций своего фонда. Сейчас у Фонда Немцова три соучредителя – я, Ольга Шорина и российский экономист Сергей Алексашенко.

Три недели в Стэнфорде перевернули мою жизнь. Я поняла, насколько сильна роль качественного образования. Знаю людей, которые после окончания нашей летней школы смогли по-другому посмотреть на вещи и изменить уже собственную жизнь.

И мы собираемся развивать наше образовательное направление. На осень 2021 года назначен пятидневный воркшоп совместно со Стэнфордом. Его проведут профессор Фукуяма с коллегой. Рабочее название воркшопа – «Как претворить в жизнь реформы», но полезен он абсолютно всем, кто хочет что-то менять в общественной жизни. Суть воркшопа – как сделать так, чтобы идею успешно претворить в жизнь. Одним из обязательных условий является социальный и культурный контекст. Хороший пример важности контекста мы разбирали на занятиях в Стэнфорде. Это реальный кейс, который случился с Фондом Билла Гейтса – крупнейшей в мире частной благотворительной организацией. В первую очередь Фонд Билла Гейтса занимается глобальными проектами в беднейших районах мира. Одним из проектов было строительство фельдшерских пунктов в бедных районах Индии. Многие люди там лишены доступа к самой базовой медицинской помощи. И фонд вложил немалые деньги и построил сеть фельдшерских пунктов, где люди могли получить самые примитивные медицинские услуги. Казалось бы – ура?

Но нет. Жители бедных деревень не пошли лечиться в новые фельдшерские пункты. Даже бесплатно. Оказалось, они не доверяют современной медицине и не понимают ее. Они из поколения в поколение лечатся у witch doctors – у знахарей, ведьм и колдунов.

Поэтому так важно учитывать и контекст, и настроения жителей. Сейчас, когда я пишу эту книгу, мои мысли заняты в том числе и тем, как адаптировать стэнфордский воркшоп под запросы, нужды и интересы русскоязычной молодежи. Современные двадцати-тридцатилетние – совершенно другое поколение, умное и информированное. И мне кажется, им будет очень интересно поглубже узнать, как функционирует этот мир.

Мне интересна работа в конкретных проектах, причем моя задача – состояться как международный журналист, говорящий о России в видео– и аудиоформатах на английском языке. И именно этим я буду заниматься в ближайшие пять лет.

Эта книга заставила меня не только освежить в памяти события давнего прошлого и переосмыслить их, но и взглянуть на свою собственную жизнь после убийства отца как бы со стороны. Очень многими моими действиями руководила безусловная любовь к отцу. Если раньше фразы «любовь спасет мир» или «любовь сильнее страха» звучали для меня как некие абстракции, то сейчас они наполнились смыслом. Получается у людей, которые любят, потому что они заражают своими идеями других. Для меня как для дочери сохранение памяти об отце – самое важное дело в жизни.

Но я увидела, как для тысяч людей во всем мире мой отец стал непререкаемым моральным авторитетом. И вовсе не из-за своих политических взглядов, а благодаря искреннему гуманизму и невероятной доброжелательности. Он для многих – символ добра, таким его и запомнят на очень долгие годы. Невероятно, что до сих пор на месте убийства на Большом Москворецком мосту существует импровизированный мемориал, который держат в порядке и охраняют от нападений дежурные.

В последние годы, как мне кажется, он не чувствовал практически никакой поддержки: это было связано и с эйфорией вокруг перехода Крыма под контроль России, противником которой был мой отец, и с общим отношением к нему как к политику прошлого.

Сейчас в его честь названы площади и скверы в Вашингтоне, Вильнюсе, Праге и Киеве. Там теперь собираются россияне, которые хотят высказаться о политических событиях в России. Я благодарна всем, кто продвигал эту инициативу, в первую очередь Владимиру Кара-Мурзе и Наталии Будаевой, которые внесли огромный личный вклад в переименование площади в Вашингтоне, члену сейма Литвы Эмануэлису Зингерису – без его усилий не появился бы сквер в Вильнюсе, мэру Киева Виталию Кличко и мэру Праги Зденеку Гржибу.

Российские власти, напротив, пытались всеми силами очернить моего отца даже после его смерти и отдельно прикладывали усилия для борьбы с памятью. По телевизору крутили под копирку сделанные репортажи и шоу о личной жизни моего отца, мемориал на мосту разрушался сотни раз. Более того, власть демонстративно показывала обществу свою причастность к убийству или, во всяком случае, одобрение.

Теперь 27 февраля, в день убийства моего отца, празднуют День спецопераций. Такой указ Путин подписал в 2015 году.

Чеченские политики, близкие к Рамзану Кадырову, получили госнаграды из рук замглавы администрации президента Сергея Кириенко, который был когда-то соратником отца. Адам Делимханов – орден Дружбы, Сулейман Геремеев – медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени.

Однако наши власти не прочь воспользоваться именем моего отца, когда им это выгодно. Ксении Собчак во время президентской гонки в 2018 году разрешили установить памятную табличку на доме в Москве, где жил отец. Ксения была согласованным с Кремлем кандидатом, и ей нужно было привлечь больше сторонников.

И в 2021 году появились разговоры об установлении памятного знака на месте убийства и необходимости более тщательного расследования. Все это озвучивает пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков. Судя по комментариям прокремлевских политологов, есть задача противопоставить отца Алексею Навальному. То есть как бы сказать, что Немцов – хороший оппозиционер, а Навальный – плохой. Понятно, что мертвый человек для них уже не представляет угрозы. Выглядит все это крайне цинично, но сложно ожидать чего-то другого. Во всяком случае, игнорировать отца они не могут.

Для меня важнейшей задачей остается полное и всестороннее расследование обстоятельств убийства моего отца и выявление всех причастных. Да, рассчитывать на то, что организаторы и заказчики, а не только исполнители понесут заслуженное наказание при текущем политическом режиме, не приходится. Но пока, по моему мнению, Следственный комитет бездействует как из-за существующего запрета даже допрашивать чеченских силовиков и политиков, так и из-за частичной некомпетентности; журналисты-расследователи, изучив материалы дела и воспользовавшись современными технологиями, восстанавливают детали убийства. «Медиазона» опубликовала подробную хронологию убийства – думаю, что это далеко не последний материал (https://zona.media/chronicle/nemtsov-chronicle). Но только на основании одной публикации можно говорить, что депутат Госдумы Адам Делимханов и сенатор Совета Федерации Сулейман Геремеев, представители двух влиятельных чеченских семейств, должны быть, как минимум, допрошены. На мой взгляд и взгляд журналистов, которые провели расследование, они определенно сыграли не последнюю роль в организации убийства.