Пехота вермахта на Восточном фронте. 31-я пехотная дивизия в боях от Бреста до Москвы. 1941-1942 - Фридрих Хоссбах

Наступление при свете дня многократно увеличило бы все эти трудности и мучения, ибо наступающим войскам пришлось бы залегать в снег под корректируемым огнем русских при полной невозможности окопаться в глубоком снегу. Ночь стала нашим надежным союзником, и только благодаря этому боевые потери убитыми и ранеными были сравнительно невелики.

В то время как прорыв русских позиций у Никулинских Выселок прошел успешно, на участке 17-го пехотного полка положение было не столь благоприятным. Несмотря на все усилия и попытки, 17-й полк не смог достичь первой из поставленных перед ним целей наступления – деревни Ильино. На самом крайнем южном фланге 17-го полка, который одновременно был открытым флангом 31-й дивизии, разведбатальон 31-й дивизии сумел утром захватить деревню Малиновка; однако впереди русские продолжали удерживать Пятницкое[135].

Еще более неудачным оказалось наступление егерского батальона (3-го батальона 17-го полка). Его повторные атаки на деревню Малое Еремячево разбились об ожесточенное сопротивление русских. Не увенчалась успехом и последняя попытка атаковать, предпринятая по приказу командира ХХХXIII армейского корпуса с наступлением темноты. Деревня осталась в руках русских.

1-му батальону счастье поначалу улыбнулось. Батальону удалось войти в деревню Кетря, но он не смог преодолеть оборону противника, окопавшегося на опушке леса к северо-востоку от этого населенного пункта. Сил для того, чтобы выбить оттуда противника, уже не было, так как потери батальона оказались слишком велики. Евангелический дивизионный капеллан, протестантский пастор Еенрих Линк, ставший свидетелем и участником тех событий, пишет об атаке на Кетрю[136]:

«Во второй половине дня 4 декабря я находился в расположении 1-го батальона 17-го полка, стараясь в это тяжелое время служить солдатам, как того требуют мои духовные обязанности. Вечером, часов в десять или одиннадцать, в адский холод мы двинулись занимать исходные позиции. Состояние войск было катастрофическим. Солдаты в большинстве своем были сильно утомлены боями во время наступления на Тулу. Солдаты были обмундированы в тонкие шинели, подшлемники и имели лишь по одной паре перчаток. Несмотря на то что поверх шинели я накинул еще и плащ, мне было так холодно, что казалось, будто я не вынесу такого мороза. Температура воздуха упала до минус 35 – минус 40 градусов. Снабжение продовольствием ни в коей мере не соответствовало тяжести поставленной задачи. Каждый солдат получил по 30 граммов жира. Одну буханку хлеба делили на пять-шесть человек. Перед началом атаки мы простояли около одного часа на жесточайшем морозе без всякой защиты от ветра. Атака началась в 1 час ночи при полной луне. Одному взводу 1-го батальона удалось прорваться в деревню Кетря. Там взвод был окружен и, вероятно, уничтожен. Я не могу с уверенностью сказать, удалось ли батальону еще раз прорваться в деревню и прочно ею завладеть. Огонь русских был очень силен. Наступавшим солдатам пришлось всю ночь провести на продуваемой ледяным ветром равнине. Из-за невероятного холода некоторые солдаты были не в состоянии использовать оружие. Отказывали и пулеметы. Из-за мороза огонь немецкой артиллерии стал неточным. Раненые и обмороженные непрерывной чередой уходили в тыл. Число солдат, умерших от переохлаждения, я назвать не могу. Ужасным был вид сохранивших боеспособность солдат, еще ужаснее было состояние их на перевязочном пункте в селе Изволь. Несмотря на то что использовались все пригодные для этого избы, разместить в них всех раненых и обмороженных было просто невозможно. Части из них пришлось провести на морозе и следующую ночь, прежде чем для них нашлось место под крышей. Разыгрывавшиеся при этом сцены – это самое душераздирающее зрелище из всех, что мне пришлось пережить за войну. Врачи и санитары работали до полного изнеможения, но, несмотря на это, не могли оказать помощь всем. Не хватало печек, шерстяных одеял и, как всегда, продовольствия. Независимо от состояния, часть раненых после операций приходилось на открытых грузовиках перевозить в Калугу, в госпиталь. Многие не выдерживали перевозки и умирали в пути.

Это наступление сломало хребет 31-й дивизии, несмотря на всю ее закалку и испытанность».

При поддержке штурмовых орудий 2-му батальону 17-го полка удалось в темноте захватить часть деревни Большие Луковицы. После этого наступательный порыв батальона иссяк. Батальон остановился перед руслом большого ручья, разделявшего деревню. Штурмовым орудиям не удалось перейти через него. Войска остановились, развернувшись фронтом на юг. Русские удержались на опушках леса к югу от деревни.

В тактическом отношении результаты атак 5 декабря были совершенно неудовлетворительными. Положение 31-й дивизии в результате наступления не улучшилось, а, наоборот, ухудшилось. На правом фланге (на участке 17-го полка) наступление захлебнулось; в центре (82-й полк) удалось осуществить местный прорыв, а на левом фланге (12-й полк без своего 2-го батальона) войска остались на прежних оборонительных позициях. Резервами, с помощью которых можно было бы развить успех 82-го полка и сменить потрепанные в наступлении батальоны, командир дивизии не располагал. Вышестоящему командованию тоже было нечего бросить на чашу весов, чтобы через прорыв у Никулинских Выселок дойти до танковых частей в районе Кострово.

На правом фланге 31-й дивизии положение было не лучше. Ожидавшаяся 296-я пехотная дивизия к полудню 5 декабря вышла к Федоровке (11 километров северо-западнее Тулы) и приблизилась к Туле на расстояние 7 километров[137], после чего получила задачу в тот же день занять плацдарм на противоположном, северном, берегу реки Упа. Продвижение 296-й дивизии 5 декабря не оказало заметного влияния на боевые действия 31-й дивизии, да и не могло оказать. «296-я пехотная дивизия достигла рубежа реки Упа лишь после наступления темноты и в чрезвычайно изнуренном состоянии»[138]. Соединения флангов 296-й и 31-й дивизий добиться не удалось. Между их флангами на реке Упа по-прежнему зияла широкая брешь.

Бедственные события на полях боев 31-й дивизии 5 и 6 декабря 1941 года, от последствий которых дивизия не оправилась до самого конца войны, тогдашний командующий 2-й танковой армией подытоживает в своих воспоминаниях[139] одним предложением: «5 декабря ХХХXIII армейский корпус пытался перейти в наступление, но не смог воспользоваться первоначальным успехом 31-й пехотной дивизии». Однако тот, кто пережил те бои на фронте, знает, что речь идет не о «попытке», а о самом тяжелом и самом успешном наступлении 31-й дивизии с начала восточной кампании. Пусть даже не всем семи участвовавшим в наступлении батальонам удалось увенчать победой свои знамена, но в одном месте удалось достичь местного успеха, который превзошел все разумные ожидания. Но вышестоящее командование не смогло развить успех, так как не было ни сил, ни средств для того, чтобы поддержать наступление и добиться цели, которой едва не удалось добиться усиленному 82-му полку.