Трижды пестрый кот мяукнул - Алан Брэдли

– Доггер, – тихо позвала я, – это Флавия. Все в порядке?

Конечно, я имела в виду, в порядке ли он сам.

Хотя у него уже какое-то время не было «эпизодов», я все равно беспокоилась, что снова увижу, как он всхлипывает в углу, сжавшись в комок, или воет как безумный, вспоминая немыслимые пытки, которым он подвергся в лагере для военнопленных. Отец и Доггер оказались в одной японской тюрьме и лишились там чего-то, что нельзя было восполнить.

Хотя это противоречило всем моим инстинктам, я открыла дверь и заглянула внутрь. С детства нас приучили, что комната Доггера наверху черной лестницы – это его святая святых, что когда он там находится, ни в коем случае нельзя его беспокоить. Временами я нарушала это правило – чаще всего руководствуясь важными причинами, например, если у него случался приступ, – но, как правило, я его не трогала.

Не стоило беспокоиться. В комнате никого не было, и спартанская кровать Доггера была застелена с армейской аккуратностью.

Может, он на кухне, подумала я и направила стопы в ту сторону.

Но нет. Миссис Мюллет уже ушла, и кухня казалась непривычно пустой. Я поклялась никогда в жизни больше не опаздывать на ужин.

И внезапно меня осенило. Ясно, как белый день! Это же понятно. И как я раньше об этом не подумала?

Я взяла пальто и перчатки из шкафа в вестибюле, вернулась на кухню и открыла заднюю дверь.

Мир превратился в страну чудес. Сильный ветер прогнал почти все облака и оголил деревья, в небе висел серп луны, и все вокруг блестело и сверкало. Словно декорации к русскому балету перед выходом танцоров – может быть, к «Снежной королеве», в которой сердца людей пронзают и замораживают осколки льда из разбитого зеркала троллей?

Под лунным светом сиял даже кухонный огород, и старая кирпичная стена бросала холодные красноватые отблески на останки грядок.

Под моими ногами похрустывало, когда я пошла к каретному сараю.

Я вежливо постучала.

– Доггер? – позвала я. – Ты тут? Это Флавия.

Дверь сразу же открылась, как будто он стоял и ждал моего прихода.

– Мисс Флавия. Все в порядке?

– Да, спасибо, Доггер. Можно мне войти?

– Прошу вас, – сказал Доггер, делая шаг назад. Я заметила, что у него рукава закатаны до локтей.

Посреди сарая стоял старый «Роллс-Ройс Фантом II», принадлежавший Харриет. Много лет он стоял покинутый, до тех пор, пока Доггер каким-то чудом не завел его, когда мне угрожала смертельная опасность. Его снова вывели из сарая во время похорон Харриет, но с тех пор он стоял на прежнем месте, думая и мечтая о чем-то своем.

Мне почудилось, что это место, освещенное одной-единственной парафиновой лампой для экономии электричества, напоминает ясли.

Перед высоким никелированным радиатором стояла трехногая табуретка. Доггер вернулся к своему прежнему занятию – продолжил полировать его с хирургической тщательностью.

– Ты приводишь ее в порядок, чтобы забрать отца из больницы? – догадалась я.

Так и знала!

Доггер подцепил прилипший комочек грязи ногтем.

– Берт Арчер предложил выровнять вмятины, – сказал он. – Не может устоять перед старыми «Роллс-Ройсами», особенно перед пострадавшими.

Разумеется, Доггер имел в виду ущерб, причиненный автомобилю во время моего спасения из гаража за библиотекой, – инцидент, который я предпочитаю не вспоминать. Разве что момент, когда я увидела счастье на лице отца.

– Берт говорит, что если мы сегодня отгоним машину в его гараж, он сразу же возьмется за работу.

– Но цена… – Я вспомнила о грудах бумаг и неоплаченных счетов, воздвигнутых на отцовском столе, словно осыпающиеся башни Ангкор-Ват. Хотя Букшоу достался мне, наши дела все еще находились в ужасающем состоянии после многих лет осады со стороны седовласых мужчин – доходных крыс его величества, как их называл отец, когда думал, что я его не слышу.

– Берт предложил осуществить требуемый ремонт бесплатно, – объяснил Доггер. И загадочно добавил: – Говорит, это меньшее, что он может сделать. Хотите со мной?

Хочу ли я!

– Думаю, мне это понравится, – сказала я, скрывая радость. Если мне предстоит стать хозяйкой поместья, пора начать тренироваться.

Доггер надел пиджак и открыл передо мной дверь. Я села на пассажирское сиденье.

– Надеюсь, однажды ты научишь меня водить ее, Доггер, – сказала я.

– Надеюсь, мисс, – ответил он.

Включились фары, «Роллс-Ройс» плавно тронулся.

– Талли-хо[24]! – заметил Доггер.

– Талли-хо! – скромно поддержала я.

Даже пешком до деревни можно добраться довольно быстро. Нельзя терять ни минуты.

– Оказывается, покойный мистер Сэмбридж на самом деле был писателем Оливером Инчболдом, – сказала я.

Доггер кивнул.

– Любопытно, но неудивительно, – ответил он.

Что он знал такого, чего не знаю я?

– То есть? – уточнила я.

– То есть это интересно, но неудивительно, – ответил он, и я поняла, что не вытащу из него ни слова. Если есть что-то, к чему Доггер совершенно не склонен, это сплетни.

Надо сменить тему.

– Что за черная штука может использоваться в качестве настенного украшения? – спросила я. – По виду напоминает срез мозга: веер с отчетливым стеблем и ветками. Трудно описать.

– Похоже на горгоновый коралл, – сказал Доггер. – И ваше описание очень точное. Rhipidigorgia, если не ошибаюсь. Полип из семейства горгоновых, его легко отличить от ближайших родственников, поскольку их скелет не растворяется в соляной кислоте. К сожалению, их добывают со дна Средиземного моря в его северо-западной части, чтобы они со временем обратились в прах на стенах наших гостиных.

Меня прошибла дрожь. Разве тетушка Карлы не встретила свой печальный конец, ныряя в Средиземном море? Может, это она привезла коралл в подарок Оливеру Инчболду?

В конце концов, они были близкими друзьями. Или меня заставили в это поверить.

Связана ли смерть Оливера с ее гибелью, несмотря на то что эти события разделены несколькими годами? Надо обдумать эту мысль, и обдумать хорошенько.

– Ты хорошо знаешь естествознание, – заметила я, и Доггер улыбнулся.

– В детстве, – сказал он, – я очень увлекался, кажется, так это называли, имею в виду, меня очень интересовала мать-природа. Я изучал ботанику.

– Ботанику?