Гроб хрустальный - Сергей Юрьевич Кузнецов

Странным образом, стоило Глебу это сказать, как он сразу понял: ни один из них убийцей не был. Логика, на которую он так уповал, не имела к этой уверенности никакого отношения.

— И не удивительно, — подтвердил Ося. — Знаешь, чего Дугин писал? Чем бессмысленнее на первый взгляд конспирологическая теория, тем больше шансов, что именно она и будет подтверждаться фактами. Отсюда, очевидно, следует, что несколько конспирологических теорий верны одновременно. Скажем, Кеннеди убили ЦРУ, КГБ и инопланетяне. Просто инопланетяне контролируют и КГБ, и ЦРУ.

— Понимаешь, — сказал Глеб, — я еще могу поверить, что ЦРУ и КГБ не заметили друг друга, убивая Кеннеди, но что все мы резали Снежану в восемь рук, держась за один нож — это уволь. Лучше скажи, что ты делал полчаса до ее смерти.

— У меня идеальное алиби, — сказал Ося. — Знаешь, как в книжках: "я спал". Вот и у меня: "я пил и танцевал". Делал то же, что и все, и при этом, конечно, ничего не помню.

Вернулась Галя, и все пошли на кухню.

— Мне кажется, у маленькой небольшая температура, — сказала она.

— Если не пройдет, попробуем обтирание.

— Может, лучше анальгину дать? — спросил Глеб

— Ты что? — возмутился Ося, неистово замахав руками, — это же медикаментозное лечение. Оно лечит симптом, а не болезнь. А обтирание мобилизует ресурсы организма.

Галя кивнула и добавила:

— Мы наших с детства закаливаем. Потому они и здоровые.

Глеб подумал, что странно называть здоровым ребенка, у которого как раз сейчас поднимается температура, но промолчал. Тем временем, Галя налила чай и поставила на стол банку варенья.

— Сами сварили, — сказал Ося.

— Потому что когда сам растишь ягоды и варишь варенье, — пояснила Галя, — приучаешь себя не пользоваться плодами чужого труда.

— Выключаешь себя из экономики капитализма, — прибавил Ося, хлопнув рукой по столу. При этом он задел чашку и разлил чай. Галя усадила мальчика в стульчик и вытерла стол.

Вопреки, а может, благодаря идеологическому обоснованию, варенье оказалось превосходным. Глеб положил себе полную розетку и с удовольствием пил чай. Мальчик пил из блюдечка, а Ося беспокоился, как бы он не обжегся. Трудно было поверить, что этот человек меньше часа назад призывал поддержать педофилию и сатанизм как врагов тотальной американизации.

— Мне всегда было интересно, — спросил Глеб Галю, — как такие люди, как вы, воспитывают детей? Мои родители старались, чтобы я был советским мальчиком, — тогда я думал, чтобы я их не выдал, а сейчас уже просто не знаю, зачем. А как теперь?

— Мы от них ничего не скрываем, — ответила Галя. — Мы вообще ничего ни от кого не скрываем. Ося каждый раз, когда пишет аппликацию или посылает резюме, честно указывает в графе «увлечения» и Телему, и Кроули, и коммунизм.

— Это кого-нибудь смущает?

— Иногда, — ответил Ося. — Но, значит, они не получают хорошего специалиста, вот и все.

— А насчет детей, — продолжила Галя, — мы их воспитываем на классических образцах

"Неужто на Кроули?" — подумал Глеб, но Галя пояснила:

— Вот я сегодня с Васюткой читала "Сказку о мертвой царевне и семи богатырях".

— Вполне арийская сказка, — заметил Ося, не прекращая дуть на чай в блюдечке. — Про то, что смерть — это родина.

— На самом деле — про другое, — сказала Галя. — Про общество тотального контроля. Вот "свет мой зеркальце" — это же явный искусственный интеллект с базой данных. Что оно умеет? Оно собирает информацию о всех красавицах, систематизирует и по запросу выдает параметр, соответствующий максимальному значению — "кто на свете всех милее, всех румяней и белее". С другой стороны, можно описать его как псевдодивайс, цель которого — манипулирование. Вроде телевизора — нам внушают, что необходимо покупать западные прокладки с крылышками, а зеркальце внушает Царице, что ее красота недостаточна. И Пушкин верно показывает, что люди, идущие на поводу у ТВ, становятся преступниками и нарушают традиционные законы. В данном случае — законы родства.

— Для меня, — сказал Ося, — важнее история про смерть и воскрешение. Царевна умирает, лежит в хрустальном гробу на шести столбах, на чугунных цепях, как-то так — и потом восстает из гроба. Как Лазарь — и это, кстати, вводит еврейскую тему.

— Мне другое интересно, — неожиданно сказал Глеб. — Когда она воскреснет, она будет прежней? Или в чудовище превратится?

— Она и есть чудовище, — мило улыбнулась Галя. — Священное чудовище нашей культуры. Сказка Пушкина. И, что характерно, охраняют ее семь братков.

— Почему братков? — удивился Глеб.

— Там же четко сказано, что занимались они "молодецким разбоем". Ну, как братки.

— И это верно, — сказал Ося, снимая мальчика с высокого стула, — потому что братки — выражение пассионарности русского народа. Положительное, по сути своей, явление. Нерыночный механизм внутри капитализма. К тому же они явно борются против атлантического геноцида: "сарацина в поле спешить, иль башку с широких плеч у татарина отсечь". Ну, то же самое, что теперь с чеченами.

— Столкновение двух цивилизаций, — подхватила Галя, беря ребенка на руки. — Пойдем, умоемся.

— Читал Гейдара Джамаля? — спросил Ося. — Там все очень четко сказано. Они же с Дугиным были друзьями когда-то, знаешь?

Глеб машинально кивнул и вдруг подумал, что сказка про Белоснежку и про Мертвую Царевну — это одна и та же сказка. Компьютерный монитор похож на хрустальный гроб, цепи — на переплетения проводов. Снежана — Мертвая Царевна — лежала в этом гробу, на канале #xpyctal, на сервере www.khrustal.ru, на залитой кровью лестнице в Хрустальном переулке. Сейчас Глеб всего лишь пытался, найдя убийц Снежаны, дотянуться до нее, поцеловать прощальным поцелуем и оживить, хотя бы на миг.

Чем больше Глеб погружался в расследование, тем больше запутывался. Пока подозреваемые — кружочки на бумаге или виртуальные персонажи в компьютере, легко поверить, что каждый способен на убийство. Легко обвинить в убийстве три латинских буквы на экране: все участники виртуальной беседы кажутся не совсем настоящими, как Снежана — Snowball — кажется не столь безнадежно мертвой. Можно вообразить, что она просто в отъезде и в один прекрасный день снова законнектится и появится в Сети.

Но едва подозреваемые превращались в людей из плоти и крови, сразу становилось безумно жалко Снежану. Глеб старался гнать от себя ее образ — нелепое колечко в пупке, глупые чулки на резинке, пустое лицо и кокетливая улыбка. Стоило увидеть кандидатов в убийцы живьем, как подозрения рассеивались сами собой. Бен улыбается, как не может улыбаться преступник; Ося слишком любит жену и детей; Луганский — трепло, неспособное не то, что на убийство — вообще на любое решительное действие. Хорошо бы убийцей оказался Шварцер — но он ушел вместе с Муфасой, и тот подтвердил, что они оба сразу уехали. Вообще, чем больше Глеб размышлял, тем более зыбкими казались возможные причины: Катя слишком легко созналась, что она — Марусина, и не стала бы кого-то убивать ради сохранения этого факта в тайне.