Собачья сага - Гера Фотич

Клепа сообразил моментально. В следующий раз они лаяли на звонок уже вдвоем, а на третий — один Клепа.

Блэк посчитал свою задачу выполненной и пошел отдыхать на матрас. Лег на бок и, вытянув лапы к стене, запрокинул голову назад так, чтобы видеть, как Павел закрепляет те навыки, которым он научил щенка. После нескольких удачных повторов все были довольны. Особенно Антонина Ивановна, поскольку это была ее идея.

Через пару месяцев после появления нового жильца Павлу поступил приказ в составе группы выехать на задержание членов бандформирования в областной район. Мероприятие должно было занять не более двух дней, и в девять утра необходимо присутствовать в Главном управлении на предварительном инструктаже. Получить автомат, бронежилет, каску и другую амуницию. Спросить о собаке Павел не решился. Все же, он не мог гарантировать, что в ответственный момент пес не тявкнет или не рванется куда-нибудь. Было неизвестно, что там произойдет.

Встав пораньше, Павел как обычно вышел с Блэком на улицу. Шел снег. Уже несколько раз он покрывал собой землю, но морозы так и не собирались приходить, оставляя белый покров без поддержки, бросая своего предвестника на произвол судьбы. Снег лежал белыми проплешинами на пригорках и лавочках у подъезда. Появляющиеся следы казались трафаретными отверстиями, ведущими вглубь подноготной матушки-земли.

Плутая между домов, Павел рассказывал Блэку, что ему придется уехать на несколько дней и тот должен вести себя хорошо, никуда не убегать от пожилой соседки, с аппетитом кушать и следить за малышом. Правда в последнее время гордон и не думал куда-то убегать. Казалось, что и на прогулку-то он выходит нехотя. Только и ждет момента, когда нужно будет вернуться обратно, чтобы повозиться со щенком. Не успевал Павел дойти до парка, как Блэк около забора делал все свои дела и тянул хозяина обратно к дому.

— Да увидишь, увидишь ты своего воспитанника, — успокаивал его Павел, — никуда он не денется. Небось, развалился на твоем месте и храпит во все дырки. Или косточку твою грызет. Зачем ты его балуешь? Мы тебе его на воспитание отдали, а ты в нем вседозволенность культивируешь. Найдутся его хозяева, что я им скажу? Его некультурность бросает тень не только на тебя, но и меня!

Блэк словно понимал, о чем ведет речь хозяин и не поднимал головы, изредка шевеля ушами, подтверждая, что внимательно слушает. Но тянуть в сторону дома не переставал.

Антонина Ивановна не возражала некоторое время побыть хозяйкой. Она уже давно не чувствовала себя такой нужной, как сейчас, и ей это нравилось. Недавнее ощущение одиночества словно испарилось и даже соседки по подъезду удивлялись ее отсутствию на общих посиделках.

На просьбу Павла торопливо ответила:

— Ни о чем не беспокойся, все будет хорошо! Только сам возвращайся живой и здоровый.

Подготовка закончилась во второй половине дня и бойцов отпустили пообедать домой, сказать родственникам «до свидания».

Напарник Павла жил на краю города и с удовольствием согласился на приглашение перекусить и посмотреть собак. Положив каски и автоматы на заднее сиденье «Жигулей», они расположились спереди, глубоко промяв рессоры автомашины тяжестью защитной экипировки. Грудь, оттопыренная тяжелым бронежилетом, почти касалась руля. Ехать было недалеко. Перемахнуть через Большеохтинский мост и направо по Новочеркасскому проспекту до площади. Когда машина остановилась у подъезда, напарник решил сходить в ближайший ларек за сигаретами. Павел зашел в парадную и позвонил в дверь. Раздался яростный щенячий лай Клепы, но дверь никто не открыл. На повторный звонок реакция была та же. Ключ от квартиры остался в машине. Павел снял радиостанцию с пояса и попытался вызвать приятеля, но рукоятка настройки волны оказалась сбитой, и он начал крутить ее, пытаясь вспомнить номер частоты. Неожиданно среди сменяющегося свиста и щелканья прозвучал голос мужчины, называющий проспект Стахановцев, находящийся рядом. Павел зафиксировал волну.

— …Стахановцев дом 2, — вещал неизвестный мужской голос, — рядом с детской площадкой электрический провод под напряжением. Как поняли? Ленэнерго уже оповещены — выехали. Срочно обеспечьте безопасность. Как поняли?

— Вас понял! — ответил кто-то, — буду через десять минут, пошлите постового, кто поближе…

— Нет у меня постовых, — зло прервал первый голос, — если бы они были…

Павел не дослушал. Рация продолжала звучать, но в его душе неожиданно поднялось непонятное волнение, бронежилет стал тесен и грудная клетка, расширяясь, не могла насытить кислородом легкие, заставляя учащать дыхание. Волосы на голове взмокли, и капли пота медленно покатились по шее за шиворот. Кто-то невидимый толкал его вперед. Туда, где могло случиться несчастье. Ведь он находился ближе всех. А там ничего не подозревая, играют дети, такие же, как Кристина и ее друзья.

Когда Павел как ошпаренный выскочил к машине, напарник выронил изо рта сигарету.

— Что? — спросил он. — Операция началась?

— Еще не знаю, — успел сказать Павел и плюхнулся на водительское сиденье.

Напарник мгновенно оказался рядом. Машина вылетела на Стахановцев и, пересекая Заневский проспект, рванула по встречке. Через двести метров въехала на тротуар, где стояли железобетонные столбы, за которыми ближе к дому через кусты просматривалась детская площадка с песочницей в центре и качелями по краям.

Обогнув кусты, Павел резко затормозил. Сначала он увидел свою соседку. В блестящем коричневом плаще и черном платке с красными розами, она стояла, не шевелясь, и смотрела вниз, себе под ноги, слегка кивая кому-то головой, словно ее разбил паралич. Рядом с ней молодой парень в телогрейке с надписью «Ленэнерго» шебуршил в траве деревянной палкой. Двое других в такой же одежде стояли ближе к тротуару, раскинув в стороны руки, и заставляли прохожих обходить это место по другой стороне улицы.

Павел выскочил из машины и побежал к соседке, по пути вытаскивая из кармана удостоверение и маша им перекрывающим дорогу парням.

— Милиция, милиция, — кричал он, — что случилось?

— Да ничего не случилось, все в порядке, отвечал парень с палкой.

Только теперь Павел заметил, что тот поддевает палкой провод, тянущийся от столба, и пытается его скинуть с измазанной в грязи блестящей черной меховушки.

Именно на нее неотрывно и безмолвно смотрела Антонина Ивановна, ничего вокруг не слыша и не видя. Маленькая девочка, лет четырех, подошла к ней сзади и, тронув за руку, весело спросила:

— Бабушка, а это Ваша собачка так танцевала? А теперь она устала и отдыхает?

Соседка продолжала молча кивать. Руки бессильно повисли, не чувствуя уцепившихся детских пальчиков. Седые пряди волос выбились из-под платка и слегка раскачивались, словно маятники, отсчитывая какое-то свое время.

Заглянув в лицо бабушки и увидев подтверждение своих догадок, девочка спросила снова:

— А когда она проснется?