Собачья сага - Гера Фотич

Не понимая этого диалога, Павел снова посмотрел на меховушку и тут внезапно увидел прижатые к ней лапки с матовыми черными подушечками и вытянутую шею с рыжим подпалом, измазанным в грязи до неузнаваемости. И далее — голову с оскаленными зубами, закусившими серый плетеный провод, словно новогодний серпантин, обвивший собачье тело несколько раз.

Павел автоматически сделал шаг вперед, но парень с палкой толкнул его в грудь:

— Ты что, с ума сошел? Еще тебя в железе здесь не хватало! Шибанет, мало не покажется. В Изумрудный Город решил попасть?

Вон видишь, пес уже схватился за конец. Черт его дернул, бежал бы себе мимо, да бежал…

В этот момент за девочкой подошла молодая женщина и схватила ее за руку, потянув к себе.

— Мамочка, давай подождем, когда собачка проснется, давай подождем… — залепетала девочка.

— Не проснется твоя собачка уже никогда, — второпях бубнила женщина, — слава богу, только она и не проснется. Провод со вчерашнего дня здесь лежит, и никому дела нет. Сколько раз этим иродам звонили с заявкой, чтобы обесточили. Только отнекивались. Вот и дождались. Хорошо не человек наступил!

Последнее явно было адресовано парню с палкой. Но слыша все это, он ничего не ответил. Через пару минут, отбросив подальше провод, он с облегчением произнес:

— Ну, все.

Павел подошел к Блэку и, опустившись на колени, взял его на руки. Тот был еще теплым. Красный язык вывалился из пасти. Глаза были открыты. Но зрачки не двигались, словно приклеились прозрачным скотчем к радужной оболочке. Паша никогда не видел его таким беспомощным и неподвижным. Словно это был совсем не его энергичный пес, а только его меховая оболочка.

— Мамочка, а собачку понесли домой спать? — спросила все та же любознательная девочка, уходя вслед за матерью.

— Да, моя хорошая, ты все знаешь! — ответила она, настороженно глядя на сотрудников в экипировке.

Антонина Ивановна продолжала кивать головой, глядя на то место, где только что лежал Блэк.

Павел кивнул напарнику:

— Это моя соседка, надо отвезти ее домой. А то еще с ней что-нибудь случится.

Павел с Блэком на руках сел спереди, а соседку усадили сзади. Она все еще смотрела безучастным взглядом перед собой, словно пыталась в чем-то разобраться и понять. Машина тронулась.

— Доведи ее до квартиры, — попросил Павел, когда машина остановилась у подъезда.

Через некоторое время напарник вернулся и снова сел за руль.

— Поедем к Неве, — угрюмо сказал Павел, — он любил там гулять.

Павел собирался показывать приятелю дорогу, но стекло перед ним было мутное, и он решил не вмешиваться, подумав, что надо бы поменять пассажирский дворник.

Когда машина остановилась, Павел недоуменно посмотрел на приятеля, удивляясь, что доехали так быстро. Силуэт напарника оказался размыт точно так же, как изображение за стеклом. Только сейчас он понял, что всю дорогу из его глаз текли слезы, капая на лежавшую на коленях собаку.

«Наверное, служба научила меня плакать беззвучно», — подумал он.

Набережную только начали благоустраивать. Завезли землю для газона и ограждающие поребрики. Пока все это было свалено в кучу и слегка припорошено выпавшим снегом.

— Посиди здесь, — сказал Павел напарнику и, выйдя из машины с Блэком на руках, открыл багажник. Взял саперную лопатку. Рукавом протерев глаза, осмотрелся. Заметив приготовленную для разбивки клумбу и зайдя внутрь нее, стал копать.

«Летом здесь посеют травку, — подумал он, — и только я буду об этом знать.»

Выкопав глубокую яму, Павел положил в нее собаку. Снова полились слезы из глаз, и он стал засыпать могилу песком, а затем землей. Холмик делать не стал. В голове звенело. Казалось, что все это происходит не с ним и не с Блэком. Что, придя домой, он снова увидит, как пес встает на задние лапы и пытается лизнуть в лицо. Где-то глубоко поднимающаяся злость на соседку смягчалась философскими рассуждениями о судьбе, о возможном предотвращении гибели человека или даже ребенка. Быть может, он спас ту девочку, которая видела как закрутило Блэка. Приняла смертельную схватку собаки с электрическим проводом за танец и до сих пор надеется, что Блэк проснется, а утром снова будет на детской площадке.

Павел сел в машину.

— Надо ехать в район сбора, — негромко сказал напарник. Мы уже опаздываем.

— Конечно, — тихо ответил Павел.

Он закрыл глаза и прислонился затылком к жесткому подголовнику. «Жигули» рванулись вдоль набережной. Трасса была почти пуста. Переключившись на четвертую скорость, шестерка натужно понеслась загород.

Перед глазами Павла снова образовалась пелена, но теперь он уже знал, что это текли слезы. Он чувствовал, что ни один мускул не дрожит на его лице. Они текли так же ровно, как работал двигатель автомашины, иногда усиливаясь, когда машина шла в гору, и Павел начинал что-то вспоминать; ослабевая, когда машина катилась по наклонной вниз, и он пытался переключить внимание на что-то другое. Продолжал вспоминать, вспоминать, вспоминать…

«Сколько же у меня внутри слез, — думал Павел, — кончатся ли они когда-нибудь»?

Но те продолжали течь всю дорогу.

На пункт сбора приехали часа через два с половиной. Начинало смеркаться. Слезы закончились. Напарник сходил на инструктаж к руководству, а когда вернулся, увидел, что Павел задремал, прислонившись головой к двери. Тронул его за плечо.

— Пора ехать, — сказал он, — установили адрес, где скрываются главари. Указание брать живыми. Нас ждут.

Это была обычная девятиэтажка сто тридцать седьмой серии с черным ходом через балкон. Преступники любили селиться в таких домах, где лестничные пролеты перекрыть было практически невозможно.

Грузовой лифт был рассчитан на шесть человек. Столько в него и вошло. Он дернулся и стал медленно подниматься вверх. Где-то между пятым и шестым этажами он просто встал, и внутри зажглась красная лампочка. До захвата оставались секунды. Старший группы нажал переговорное устройство с аварийным диспетчером.

— Сколько вас там народу-то? — спросили по селектору.

— Как положено, шесть человек!

И только здесь все, посмотрев друг на друга, увидели, что их не совсем шесть, поскольку на каждом был надет тяжелый бронежилет, металлический шлем, на поясе был закреплен полный боекомплект, а через плечо висел автомат.

— Ждите, — сказал диспетчер, — аварийная группа выезжает. Но не вздумайте пытаться выйти — лифт может обрушиться!

Сотрудники молча посмотрели друг на друга. Наступила тишина, которую нарушало только легкое пощелкивание включенных радиостанций.

— Первый, я второй, мы застряли в лифте! — тихо сообщил старший в радиостанцию.

— Уже поздно, — раздалось в микрофоне, — выкарабкивайтесь, третий и четвертый пошли!