Возвращение - Хокан Нессер

Однако Мюнстер устоял. Остальные овцы медленно вошли в божий дом. Пастырь был самым последним. Часы пробили десять, с крыши спорхнула стайка испуганных голубей, богослужение началось.

Когда дверь закрылась, Мюнстер отметил, что возраст прихожан гораздо выше среднего. Он также подумал о том, как они в течение ближайших десяти – пятнадцати лет углубят и закрепят свои отношения с церковью. Оказавшись на кладбище.

То есть когда их там похоронят.

В этот день он им почти что позавидовал. Или скорее почувствовал что-то умиротворяющее, во всяком случае, на этом ухоженном погосте, окружавшем старинную каменную церковь с новой, светского вида крышей из красной черепицы и с покрытым черным лаком петушком. Здесь явно не было жестокого, карающего Бога. Никаких труб Судного дня. Никакого вечного, неизбежного, напрасного труда.

Только мягкость, примирение и прощение грехов.

Помилование?

А потом появилась Сини и перебила его благочестивые мысли. Он увидел ее обнаженное тело на нагретой летним солнцем кровати… Представил, как она лежит, свернувшись калачиком и подтянув колени к лицу, а ее темные волосы рассыпались, словно лучи солнца, кругом по подушке и плечам. Эта картина наполнила его нежностью другого рода, может быть, даже тем самым ощущением беззаботного счастья, абсолютной и безграничной любви, которое он испытал за завтраком пару часов назад. Вскоре он стал вспоминать разговор о том, как они предадутся любви на лоне божественной природы… если только им удастся удалиться от детей на какое-то расстояние. Раньше это получалось очень здорово. Он начал вспоминать разные моменты… Как они любили друг друга в лодке прошлым летом на Веймарне. Прямо посреди озера, и только чайки и небо были свидетелями их счастья… А в другой раз рано утром высоко в горах Греции, а внизу ласково шумело лазурное Средиземное море. Не говоря уже о пляже в местечке Лагуна Монда – это было еще до рождения Барта, фактически в одну из самых первых встреч… Они лежали в теплой, густой темноте ночи, и легкий горный ветер, как любовные кущи, овевал ее тело, ее невероятно нежную кожу, ее…

Он вздрогнул от неожиданно зазвучавшей органной музыки. Возможно, она и должна была разбудить некоторых задремавших прихожан внутри церкви. Он открыл глаза и помотал головой. Запели псалом; усиленный микрофоном баритон священника раздавался из открытого окна и, минуя листву деревьев, поднимался прямо в небесные сферы… чтобы там его немедленно услышал и возрадовался непосредственный адресат, для которого, совершенно естественно и несомненно, он и предназначался.

«Аллилуйя», – подумал Мюнстер и зевнул.

Он посмотрел на часы. Двадцать семь минут. Пора. Он встал на ноги. Прошел прямиком через кладбище, минуя дорожку, перепрыгнул через каменную изгородь и оказался у машины. Едва он открыл дверь и собрался сесть за руль, как увидел комиссара. Чуть наклонившись вперед, Ван Вейтерен огибал угол кладбища. Он являл собой жуткое зрелище: рубашка ниже пупка расстегнута, на голове вокруг лысины повязан красный носовой платок, под мышками темнеют пятна пота, а цвет кожи говорит о довольно высоком давлении, но, несмотря на все это безобразие, на его лице можно было уловить выражение удовлетворения. Что-то вроде сдерживаемой довольной гримасы, которую ни с чем невозможно спутать. По крайней мере, человеку, который провел с ним вместе столько времени, сколько Мюнстер.

– Ну что ж, – сказал он. – Я как раз собирался за вами ехать. Как дела?

– Неплохо, – ответил комиссар и снял с головы носовой платок. – Чертова жара.

– Мне показалось, вас не было довольно долго, – осмелился заметить Мюнстер. – Там что, действительно что-то было среди этого хлама?

Ван Вейтерен пожал плечами:

– Кое-что было. Поговорил еще с парой соседей по дороге сюда. Выпил пива у Шермаков. Да-да. – Он вытер пот со лба.

Мюнстер ждал, но больше ничего не услышал.

– Есть зацепки? – спросил он наконец.

– Хм… – ответил Ван Вейтерен. – Думаю, что да. Поехали?

«Как обычно, – подумал Мюнстер и сел за руль. – Точно, как всегда».

– И что за зацепки? – настаивал он по дороге, когда обдуваемое ветром из открытого окна лицо комиссара приобрело свой обычный цвет.

– У меня есть идея, кто мог это сделать, – ответил Ван Вейтерен. – Идея, запомни это, интендант! Я не утверждаю, что знаю что-то.

– И кто это? – спросил Мюнстер, хотя прекрасно знал, что напрасно.

Вместо ответа комиссар откинулся на спинку сиденья, высунул из окна локоть и начал насвистывать мелодию из «Кармен».

Мюнстер увеличил скорость и включил радио.

33

Никто не смог бы упрекнуть ее в том, что она не пришла заранее.

Она начала ходить вокруг торгового центра уже в половине девятого; конечно, он обычно управлялся к пятнадцати минутам десятого или к половине, что-то в этом роде, но, естественно, всегда лучше иметь небольшой запас. В этом случае тоже, а Рената ясно дала понять, что не собирается долго ждать свои деньги.

Проклятые две тысячи гульденов. Несколько лет назад она легко могла заработать в два раза больше… Она бы просто сейчас открыла сумочку, достала пачку банкнот, швырнула их этой долбаной шлюхе и велела засунуть остаток в задницу.

На самом деле можно было бы оставить Ренату с носом – она от нее не зависит. Но она зависит от Рауля, а Рената теперь была его женщиной. По крайней мере, на данный момент. А без него она скоро останется и без работы, и без квартиры, это уж точно, и тогда, черт возьми, ей придется все делать самой… Ей и раньше приходилось начинать все с нуля, но все же сейчас не хотелось терять такую комфортную, налаженную жизнь. Без сомнения. Нормальную жизнь в преддверии надвигающейся зрелости…

Поэтому, наверное, все же стоило наскрести эти деньги. До вчерашнего вечера она не понимала, насколько серьезно некоторые смотрят на эти вещи, поэтому сейчас несколько торопилась. Голос Ренаты звучал по телефону совсем не как всегда; в этот раз обычных извинений оказалось недостаточно, и это было ясно как белый день.

Две тысячи гульденов. В пятнадцать минут одиннадцатого в «Роте Моор». А иначе она пропала.

Да, в общем и целом, условия именно такие.

Она позвонила трем или четырем знакомым, но конечно же безрезультатно. Она собрала сотню или две, если так продолжать, можно найти и больше, но когда времени почти двенадцать – звонить уже неприлично.

И еще был Лео Верхавен. Она подумала о нем как о возможном спасении сразу после ультиматума Ренаты – может, это лучший вариант.

Лео.

Но у него нет телефона.

Вот так всегда, когда это нужно.

Она убедилась, что машина стоит на обычном месте. То есть на парковке для грузовиков на Крегерлаан. Она обошла вокруг площади и торгового центра, но не нашла его… Нужно было встретиться с ним как будто случайно. Просто приятная неожиданность… Наверное, так крутится вокруг горячей каши кошка.