Птицы знают лучше - Екатерина Круглова

Позади особняка возвышался ветряк мини-электростанции, которую обслуживал отец Антона, Микула. Этот добродушный лысый старик с висячими усами следил за домом, а его жена Анна — худенькая дама с короткой стрижкой, заботилась о хозяине дома. Когда господин мэр устраивал светский прием, все делала специальная компания, а не слуги, но рауты и журфиксы случались редко. "Очень редко, — подчеркнул Антон, ведя Сашу к дому, — босс терпеть не может подобные забавы. И его невеста тоже их не любила!" На этом краткий обзор "Частная жизнь Вадима Ярцева" закончился. У Саши сложилось стойкое ощущение, что ей непрозрачно намекают: "Сиди под плинтусом. Ты, может, и Золушка, но тут тебе не агентство добрых фей".

"Опоздал, — тихо фыркнула Саша, — меня уже послали под плинтус волхвы".

Первым делом она попросила у экономки ключи от калитки и задней двери — входа, предназначенного для слуг, почтальонов, разносчиков — всех тех, кому не полагалось попадаться лишний раз Хозяину на глаза. "Плюс десять к симпатии," — моментально поняла Саша: прежде Анна улыбалась из вежливости, теперь же ее взгляд потеплел, а улыбка сделалась искренней.

Через пару часов после кошмара в переулке Крылова она пила чай с экономкой мэра, звала ее мужа "дядя Коля" и разглядывала кухню категории "рай домохозяйки, ад феминистки".

"Если где-то есть мой собственный ангел-хранитель, — думала Саша, — этот засранец точно похож на Степлера. Но иногда он все-таки молодец".

***

Полгода — достаточный срок для того, чтобы привыкнуть к какому-то месту. От испуганного "Где я?!" спросонок ее спасла маска: секунда, чтобы снять, и — Саша все вспомнила.

У нее больше не было собственного дома.

Прощай, независимость. Хуже этого, наверное, оказалось бы только возвращение в квартиру родителей. Последнюю мысль Саша повертела в голове, буквально разглядывая ее со всех сторон. Она действительно не хотела обратно в свой мир. Ну, разве что, чуть — когда сталкивалась с каким-нибудь вопиющим различием в технологиях.

Повернув голову, Саша встретилась взглядом со злющими темно-желтыми глазками. Сыч сидел на ее подушке и чавкал. Владелец кота в подобном случает изрекает традиционное: "Что ты там жрешь?!". Степлер не был банальной заменой коту, Сашу не оставляло стойкое ощущение: когда Защитник так делает, он не жует, а бормочет. И ей совершенно не хотелось знать, как звучит обсценная лексика на совином.

— Уже встаю, Степочка, — сказала она, прежде чем беззвучные проклятья перешли в гневные вопли. — Сейчас, сейчас буду кормить, мелкое ты зло с лапками.

Быть сововладельцем означало — спать, заткнув уши: ночь — время совиных песен; уметь разделывать мышей ловчее, чем рыбу или курицу; разводить кормовых насекомых, чтобы порадовать Защитника свежатинкой. Сашу до сих пор смешил случайно подслушанный диалог:

— Кошмар! У нас дома закончились тараканы!

— Не переживайте, голубушка, я вам одолжу. У нас их много.

— Пять сек, — предупредила она Степлера и юркнула в ванную, чтобы обнаружить: зубная щетка погибла по вине тьмы, как и куча других нужных вещей.

— Минус одна реликвия, — констатировала Саша и принялась размазывать пасту по зубам пальцем — всего лишь досадная мелочь, не сравнимая с огромной потерей.

Больше не будет встреч в больнице, дружеских разговоров, маленьких девичьих секретов, бесивших Вадима. Никогда не будет человека — только безмолвное отражение в зеркале, и ничего с этим не сделать.

По крайней мере, полотенце для гостьи нашлось. Саша стояла минуту, а то и дольше, прижимая его к лицу. Потом вытерла глаза, решительно высморкалась и отправилась на поиски совиной еды. Она почти достигла желанной кухни, но тут дверь распахнулась ей навстречу.

— Вадим Алексеевич вернулся. Хочет, чтобы ты пообедала вместе с ним, — сказала экономка, строго глядя поверх подноса. В этом заявлении было нерадостно абсолютно все, но два слова еще и удивили.

— Пообедала, — повторила Саша. — Вернулся?

— Кое-кто ухитрился проспать полдня, — сообщила Анна, и в ее голосе звучал упрек. Защитник понял, что налет на кухню — под угрозой срыва, и залаял хозяйке в ухо.

— Обложили со всех сторон, жестокие вы мужчины, — обреченно вздохнула она и поспешила обратно в свою комнату.

***

Местный афоризм "Скажи мне, кто твой Защитник, и я скажу, кто ты" давно был известен Саше, и она не желала с ним соглашаться. Может быть, у нее и было сходство со шкодливым сычом, но Ротбартина не походила на мэра, скорее уж — на Белую Королеву из Зазеркалья. А вот господин мэр напоминал сурового, злого филина, какие шляются в тумане, пугая беззащитных ежиков и попаданцев.

— Он сквозь эти очки хотя бы видит еду в тарелке? — не удержалась от язвительной мысли Саша. — Бросить, что ли, при случае, горсть опилок… Нет, не стоит. Жить еще не расхотелось.

Первые несколько минут тишину в столовой нарушал только негромкий стук приборов. Вадим не произнес ни слова, гостья тоже благоразумно помалкивала, радуясь за сыча, который ел перепелку в уютной кухне.

— На кого ты похожа!

Реплика оказалась неожиданной. Сашина ложка зависла на полпути ко рту.

— На деда по отцовской линии.

Следуя правилам, усвоенным из сериалов, Саша надела любимое зеленое платье, и это оказалось совершенно напрасно. Маленькое черное было бы во сто крат уместнее. Она наконец поняла, откуда вернулся Вадим. Язвить расхотелось — разве что во имя изгнания из-за стола.

На каминной полке стояла бронзовая погребальная урна — новехонькая, неуместно-блестящая, снова и снова притягивая Сашин взгляд. "И будет так стоять — до самой весны, пока не придет время расыпать прах на земле "Утешения", — поняла она. — Стоять и травить своим видом душу хозяину дома".

"Почему меня не позвали?.. Нет не так. Я тоже имела право… А имела ли? Да какого черта?! Из-за чего такая спешка — по вине тьмы? Или у моего двойника просто-напросто не было родных, которых следовало подождать?"

В носу предательски защипало, рука с ложкой дрожала, пачкая брызгами супа белоснежную скатерть. Хлопнула в горькой тишине оконная фромуга, распахнутая ветром, заставила Сашу превратить печаль в злость:

— Закройся!!!

Окно захлопнулось. Посыпались осколки стекла.

Вадим поднял взгляд, покачал головой:

— Забыл, что впустил в дом волшебника-недоучку. Больше не смей так делать. Что на тебе за лохмотья?

— Э-э-э…

Она-то думала — дело в несоблюдении траура. Вполне приличное платье… кажется. Да, пережило четыре мега-квеста категории "Детский праздник". Да, трижды побывало в химчистке. Но почему сразу — лохмотья?

Господин мэр подтолкнул к Саше через стол какую-то маленькую книжицу, полную бланков.

— Штрафные квитанции? — растерялась она. Ответом ей был вздох долготерпения.