Боги, пиво и дурак. Том 5 - Юлия Николаевна Горина

лет, и я достаточно повидала в своей жизни.

— Так-то оно так, — не стал я спорить. — но вообще когда-то я точно так же, без размышлений, встал между копьем и медведем, — проговорил я, мысленно перебирая самые яркие эпизоды своей жизни. — А потом бросился выталкивать из ловушки Диса. Тоже не успев подумать. И еще между одним богом и младенцем, которого посчитал жертвой… И что теперь? По-твоему, я латентный бого-зоо-гомо-педо-фил?..

Несколько мгновений Лилит с недоверием смотрела в мои честные глаза. А потом расхохоталась.

— Нет, при таком раскладе ты просто дурак, каких я еще не видела! Постой, ты это сейчас серьезно, или издеваешься надо мной?

Я растерянно пожал плечами.

— Ну, как бы да…

— Ой, ты и правда всерьез! — звонко воскликнула Ли, опять рассмеявшись. — Безумный безумец, подумать только…

Я улыбнулся.

— И вообще, Ли. Что бы там дальше не случилось, как бы не повернула жизнь, я не хочу терять такого друга, как ты. Нас же не просто какая-то глупоромантика связывает, или хозяйственно-бытовой трах. Секс с самого начала был скорее необязательным приложением к нашему общению. Разве нет?

Лилит прищурилась.

— Может быть.

— Тогда о каком отъезде может идти речь?.. К тому ты еще не закончила свою образовательную программу. Не научила различать назревающие всплески божественной энергии. А еще — развоплощать предметы, которые я создаю. Кто, кроме тебя, сможет помочь мне разобраться в этом?

— Пожалуй, таких учителей мало, — не без удовольствия проговорила Ли.

— Тогда пошли домой? Время обеденное. Если поспешим — застанем булки Леандра еще горячими.

Лилит опять рассмеялась.

Я сообразил, что ляпнул двусмысленность. Надо же такое ляпнуть! «Булки Леандра»!

Со смехом ругнулся себе под нос, и мы отправились в «Жареного Лося», подкалывая друг друга и ехидничая.

Теперь для полного счастья нужно было вернуть Лёху, который сейчас весело проводил время то ли у Диса, то ли у Альбы — в общем, отдыхал от меня до нашего приезда в столицу на турнир.

Солнце весело светило нам с неба, мороз щипал раскрасневшиеся щеки, беззаботная болтовня и пошлые шутки делали дорогу домой еще приятней.

А потом на мгновение все звуки вдруг исчезли.

В ушах стало пугающе тихо. Глаза обожгла яркая вспышка, как если бы кто-нибудь из уличных мальчишек ради забавы осколком зеркала направил мне в лицо солнечный зайчик. Ноги налились свинцовой тяжестью. Все мое тело с трудом слушалось меня.

Предчувствие беды ознобом пробрало изнутри.

Что происходит?

Я остановился и обернулся — не знаю, почему.

И в следующее мгновение увидел краем глаза испуганное лицо Ли, застывшее в немом крике. И бешеную тройку коней с побелевшими глазами и развевающимися гривами, несущуюся прямо на меня.

Глава 15. Проклят и похерен

Единственное, что я успел — это с силой отшвырнуть от себя Ли.

Потом в мои глаза резко взглянуло ослепительное небо, в тишине я услышал отвратительный, тошнотворный хруст.

Причем в тот момент я уже знал — это ломаются мои кости. Черные тени пронеслись мимо, и только после этого в теле полыхнула боль.

Хотя нет, «боль» — это неправильное слово.

Правильное звучало бы как трехэтажный мат, кратким пересказом которого была бы фраза «лучше бы я сдох сразу».

Смертоносные силуэты метнулись в сторону от меня, и в уши хлынули звуки города, заглушаемые моим воплем.

Казалось, что голову раскроило на части, ребра и ноги превратились в месиво.

Лучше бы я и правда помер. Или, по крайней мере, отрубился. Но сознание никак не хотело угасать полностью, продолжая транслировать в мой мозг размытые картинки неба, нечеткие лица людей и яркие солнечные блики, перемежающиеся с кромешной тьмой.

Сколько это длилось, не знаю.

Наконец, я потерял сознание.

Очухался я дома, в своей постели.

С трудом разлепил слипшиеся веки, с удивлением осознавая, что все еще живой.

Тело ныло, но от той адской боли, разрывавшей меня на части, не осталось и следа.

С трудом сфокусировав взгляд, я увидел рыжее пятно света на потолке от масляной лампы, спящую за моим столом Кассандру и Нику, сидевшую у меня в ногах.

— Привет, — просипел я, потому что голос пропал напрочь.

Кошка встрепенулась. На заплаканном личике появилась улыбка.

— Проснулся… — проговорила она, и зеленые глаза наполнились непослушной влагой. Ника всхлипнула, все еще пытаясь удержать улыбку, но губы предательски задрожали. Спрятав личико в ладони, кошка расплакалась.

— Эй, ты чего?.. — растерялся я. — И вообще так нечестно — это же я сейчас должен быть самым несчастным, а тебе полагается меня жалеть и баловать. Но когда ты плачешь…

Я попытался подняться, но спину прошило от самого крестца до основания шеи, и я закусил губу, чтобы не заорать, как девочка.

— Лежи, не двигайся! — всплеснула руками Ника, бросившись ко мне. Она так испугалась за меня, что даже плакать забыла. — Тебе нельзя! Кассандра восстанавливала тебя по частям. И некоторые участки твоего тела все еще в скверном состоянии.

— Да? — удивился я. — А чувствую я себя вполне сносно.

— Просто ты не ощущаешь боли — вот и все.

Я вздохнул.

— Надо же. С чудовищами сражался, из башни на землю спрыгнул — и ничего, терпимо. А тут лошади под копыта попал и чуть сам коней не двинул.

— Так лошади-то не простые были, а одержимые Посейдоном, — пояснила Ника, присаживаясь ближе к моему изголовью. — Видимо, у них с Зевсом по поводу тебя какая-то договоренность появилась.

Я слабо присвистнул.

— Этого еще не хватало. И что, мне теперь от каждой кобылы шарахаться?..

— Да, — просто ответила Ника. — Так было бы лучше всего. Бог морей покровительствует всем лошадям, а значит, может овладеть каждой из них.

Я вспомнил синего жеребца, овладевающего деревянной имитацией, и беззвучно рассмеялся.

— Овладевать — это он и правда может. Только на месте коней не очень-то я бы этому радовался.

— И ничего смешного, — сердито буркнула Ника, тем не менее ласково поглаживая меня по волосам. — Теперь тебе верхом ездить опасно, понимаешь?

— Понимаю, — проговорил я, закрывая глаза от удовольствия. — Ну и что теперь, плакать, что ли? Значит, на медведе в столицу поеду.

— Ага, держи карман шире, — тихо ответила Ника. — На медведе. Азра уже распорядился — на телеге потащишься, запряженной ослом.

— Чего? — открыл я глаза.