В объятиях самки богомола - Вера Колочкова

Воскресным утром она пошла в церковь. Послушно отстояла службу, не понимая ни одного слова, так же послушно отстояла очередь на исповедь. Батюшка попался строгий на вид, но слушал ее очень внимательно. Потом произнес тихо:

— Ты ведь не от сердца каяться пришла, дочь моя… Ты для того каешься, чтобы этим себе что-то у бога выторговать. Вот когда раскаешься искренне, без всяких условий ты — мне, я — тебе, вот тогда и поговорим. А пока ступай, подумай над тем, что я тебе сказал. Господь милостив, может, и образумишься. Ступай, ступай.

Наверное, батюшка был прав. Ведь пока ей так страстно ребенка не захотелось, она и не думала ни о Деничке, ни о Димке с Олей… Наверное, надо с ними напрямую говорить и просить прощения. И лучше с Оли начать… даже ее домашний телефон сразу вспомнила, не забыла за все годы!

Набрав номер, она долго слушала длинные гудки. Наверное, никого дома нет. А может, там вообще сейчас другие люди живут, мало ли… Но гудки вдруг оборвались голосом Натальи Петровны, Олиной мамы:

— Да! Слушаю! Говорите, алло!

— Здравствуйте, Наталья Петровна… А Оля дома?

— Оля? А кто ее спрашивает?

— Это Марта. Вы меня помните, Наталья Петровна?

— Ну, еще бы. Хотела бы не помнить, да не получится. Интересно, зачем тебе вдруг Оля понадобилась?

— Мне поговорить с ней надо. Пожалуйста.

— Нет, не будешь ты с ней говорить. Не звони сюда больше. Чтоб я голоса твоего больше никогда не слышала. Один раз ты чуть ее не убила, больше я тебе этого не позволю.

— Но Наталья Петровна, мне очень нужно с Олей поговорить… Я же просто прощения попросить хочу…

— Все. Не будет тебе никакого прощения. Изыди. Живи дальше, как живешь, а Олю мою не трогай. Все.

Короткие гудки ударили в голову, вышибли из глаз обиженную слезу. За что она с ней так? Ведь только прощения попросить хотела… Вот тебе и раскаявшийся грешник с двумя праведниками! Обидно-то как.

Поплакав и успокоившись, решила позвонить Деничке. Но и тут ее ждала неудача — трубку взяла Ирина Ильинична. В отличие от Натальи Петровны она узнала ее сразу, спросила жестко:

— Что тебе надо, Марта? Как у тебя хватает наглости сюда звонить?

— Я только прощения попросить хотела… — растерянно проговорила Марта, огорошенная таким жестким напором.

— Прощения попросить? Ты? Да не смеши! Кто ж тебе поверит? Явно опять что-то задумала… Но не старайся, ничего у тебя не выйдет. Деничка давно и счастливо женат, у него двое детей, мальчик и девочка. Да он и думать про тебя давно забыл! Так что оставь свои очередные коварные планы, или что у тебя там припасено, и не надо сюда больше звонить. Пожалуйста. Иначе мне придется сменить номер.

— Хорошо, Ирина Ильинична. Вы простите меня, что я…

И снова короткие гудки. И снова слезы. Господи, ну что же теперь делать со всем этим… Как и кому объяснить, что она глупая была, молодая, она всего лишь хотела жить, хотела пробиться как-то, сама, без посторонней помощи. А если сама и без помощи — разве по-другому можно? И разве она виновата, что знать тогда не знала, что это такое — любить.

* * *

Так прошло три года. Накануне своего сорокалетия Марта снова отправилась к врачу и неожиданно для себя расплакалась во время приема. Врач, серьезная пожилая женщина, поставила перед ней стакан с водой, жалостливо провела пухлой рукой по плечу:

— Ну, не плачьте, дорогая, успокойтесь. Время у вас еще есть, у меня недавно сорокапятилетняя женщина родила, такой здоровый малыш получился… Анализы и все данные у вас нормальные, возможность для зачатия есть. Давайте-ка мы еще раз вашего мужа проверим, может, с этой стороны помощь нужна? Пусть он ко мне придет… Скажем, в четверг, от четырех до шести. Сможет?

— Да, я думаю, сможет… Он придет. Обязательно придет.

— Ну вот и ладушки. А сейчас утрите слезы, попейте водички, и будем надеяться на лучшее. Сейчас новая методика появилась в этом направлении. Западная. И результаты хорошие. Пусть ваш муж обязательно ко мне придет!

Вечером она поговорила с Витей. Думала, он обрадуется относительно «новой методики», а он вдруг заартачился.

— Да не пойду я никуда, Марта! Что ты меня словно телка за веревочку тащишь! Да и вообще, хватит уже дурью маяться!

— Дурью? По-твоему, я маюсь дурью?

— Ну прости, не так сказал… Ну, не у всех дети есть, да… Но что теперь, всю жизнь отменить из-за этого? Некоторые осознанно детей не заводят и живут хорошо. Может, и правда хватит, а?

— Вить, я что-то не пойму, ты же вроде тоже хотел ребенка. Что вдруг изменилось, Вить?

— Да ничего не изменилось, не выдумывай. И вообще устал я сегодня, как собака, пойду спать пораньше лягу, ага?

Она кивнула молча, а внутри вдруг ледяной ветерок пробежал. Нет, вовсе не в усталости Витиной тут было дело… И впрямь что-то изменилось в его отношении к ней.

Потом она узнала, что изменилось. Все было банально до мерзости и никак не укладывалось в голове. И верить не хотелось, но…

У Вити появилась другая женщина. И не женщина даже, а сопливая студентка-второкурсница по имени Соня. Такие новости доходят до жен в последнюю очередь, вот и до Марты добрались, никуда не делись. И надо было решать, что с этими новостями делать. Как их к себе приспособить. Или наоборот, никак не приспособить, а сделать полный переворот в жизни, то есть вытряхнуть из нее мужа-изменника к чертовой матери.

Марта помучилась, поковырялась в себе, поплакала и решила, что она будет все-таки приспосабливаться. То есть сделает вид, что не было никаких новостей, что про студентку Соню она знать не знает, ведать не ведает. Сначала было трудно, потом ничего, привыкла. Живут же другие как-то, несут внутри себя тяжесть знания, как болезнь. И ждут, что с годами она сама пройдет.

Конечно, это была уже другая жизнь, но какая уж есть. Латентная ревность разъедает душу и тело, как вредное вещество, иногда кажется, что надо бы сбросить это ярмо и объявить себя свободной, но не можешь, не можешь… Потому что не нужна тебе эта свобода. Что в ней, в свободе? Да ничего. Пустота. И годы уже не те.

Однажды Витя пришел домой поздно, она его ждала, спать не ложилась. Вышла к нему в прихожую, спросила с тревогой:

— Что-то случилось, Вить?

Он посмотрел на нее странно, потом сел на диванчик, принялся стягивать с ног ботинки. Она добавила с укоризной:

— Мог бы и позвонить, если задерживаешься… Если не на домашний, так на мобильный. Чего не позвонил-то? И на мои звонки не отвечал…

Он снова глянул так, что Марта поежилась от нехорошего предчувствия. И проговорил усталым будничным голосом:

— А может, хватит уже, а?

— Что хватит, Вить?

— Притворяться хватит, что ты не знаешь ничего. Ведь все про меня знаешь, правда?