Темный - Юлия Трегубова

«Хороша», — подумал Сергей. Лицо девушки выглядело безупречным — ровная стрелка продолжала линию век, четкие контуры губ, и никакого жирного блеска. Словно сошла с разворота глянцевого журнала. Тусклый свет от свечи придавал чертам мягкость, сглаживая эффект от кричащего макияжа, рождал легкий ореол таинственности. Сергей и не помнил, видел ли он когда-нибудь Люську не при параде. Казалось, что она и спала так же, напомаженной, с ровным тоном кожи и пушистыми ресницами — родные или нарощенные, он не знал.

— Задумался просто, — попытался успокоить подругу Сергей.

— Задумался? А я что, для фона, что ли? В кои-то веки вышли с тобой поужинать в приличном месте…

Место и правда было приличным. С такими же приличными ценниками. Интимная обстановка, свечи на столе, звон бокалов, официанты с белоснежными полотенцами, перекинутыми через руку, приглушенная музыка — какой-то оркестровый концерт.

— Ладно, Люсь, успокойся. Чего ты там говорила?

— Путевка, говорю, есть классная, на Пхукет. Пятизвездочный отель, свой пляж, спа. В общем, там все есть. И пока еще погода супер, скоро начнется сезон дождей, так что надо лететь сейчас.

— Какой Пхукет, Люсь? — Сергей возмутился. — Ты что, не знаешь, что у меня проект? Да даже если бы и с работы отпустили — это дорого!

— Дорого? Для любимой девушки Пхукет — дорого? Я же не на Мальдивы тебя зову!

— Люсь, ты знаешь, что деньги нужны на лечение.

— Твоя мама бы одобрила. Она давно говорила, что тебе надо отдохнуть.

— Люся! — От возмущения Сергей сжал приборы в кулаках и еле удержался, чтобы не заорать на весь зал. — Мама всегда говорит, это же мама — она и не скажет, что ей плохо. Ты понимать должна такие вещи!

— Ничего я не должна! — вскрикнула девушка. — Но я понимаю, что ты просто жмот!

Сергей не мог поверить, что близкий человек может ставить отдых превыше здоровья его матери. В душе разыгралась буря, градус поднимался, кровь хлынула к щекам. Он с силой бросил приборы на стол. Те с громким звоном брякнули, отскочили от стола. Вилка задержалась на краю, а нож полетел на пол, что сразу привлекло внимание остальных посетителей.

Люська обернулась по сторонам. Оказаться под пристальными взглядами, да еще в такой непристойной ситуации ей совсем не хотелось.

— Тс-с-с, тихо, что, совсем уже? — попыталась она шепотом вразумить разбушевавшегося спутника.

Но тот уже встал, бросил на стол накрахмаленную салфетку и направился к выходу.

— Стой! — скомандовала ему девушка. — Куда это ты?

— Да пошла ты! — огрызнулся Сергей и вышел из ресторана.

Ему было противно даже оглядываться. Он поймал себя на мысли, что совсем не желает смотреть в перекошенное от злости, нарисованное лицо.

Хрупкая фигура в темном одеянии и черной маске на голове ловко и практически беззвучно перемещалась по номеру. Хотя, даже если бы она начала плясать и прихлопывать, Герман вряд ли услышал бы. Он так погрузился в свои мысли и совсем не торопился вылезать из теплого душа.

Тяжелые плотные шторы не пропускали внутрь солнечного света. Фигура что-то искала, но занавески не раздвинула. Она тенью прошлась вдоль кровати, ощупала матрац, заглянула под подушки, открыла дверцы шкафа и посветила фонариком, изучая содержимое полок. Но тщетно.

Тогда фигура осмотрелась по сторонам и обнаружила небольшой чемодан. Осторожно, потихонечку она расстегнула молнию, потом откинула крышку и быстро стала перебирать руками содержимое. Пиджаки, сорочки, белье — все это ее не интересовало. Таинственная фигура закрыла чемодан. Видимо, то, что ей было так нужно, она не обнаружила.

В поле зрения попалась тумбочка — последняя надежда, но и там было пусто.

Герман стал напевать какую-то песню, обрывки фраз закрутились у него на языке. Настроение было приподнятым — удачная встреча, на днях пойдет финансирование. Да еще и суммы такие, что ему и не снились. Наверно, Константин был прав, надо было давно бросать эту неблагодарную работу на кафедре — жил бы как человек. Воображение уже рисовало воодушевляющие перспективы. «Вот она — новая жизнь! — думал Герман. — Теперь только так — все самое лучшее и только вперед. Светлана права — нечего дрейфить. Не так страшен черт, как его малюют. Да и нет никакого черта! Зато есть один миллион долларов!»

Он вспомнил про Галкина. В голове всплыли слова незатейливой песенки: «Будь со мной мальчиком, пушистым зайчиком…» Герман выключил воду и потянулся за полотенцем. Вытираясь, он уже во весь голос пел: «Будь со мной мастером, будь со мной гангстером…»

Фигура подскочила к закрытой двери в ванную, встала за ней так, чтобы оставаться незамеченной, когда Герман выйдет, достала из кармана небольшого размера инструмент, похожий на гаечный ключ, и притаилась в ожидании.

— Я буду девочкой, или не будь со мной, — напевал Герман. — Будь или не будь, делай же что-нибудь, будь или не бу-у-удь…

Он подсушил волосы полотенцем, покрутился перед зеркалом, внимательно рассмотрел свое лицо, пальцами попытался разгладить глубокие борозды на лбу — следы, что оставила привычка морщить лоб. Заметил перстень — на какое-то время застыл, всматриваясь в его мутно-желтую глубину. Покрутил его на пальце. Тот сидел, как влитой в саму плоть. Герман поймал себя на мысли, что теперь этот предмет не казался таким инородным и чуждым. Больше от него не исходило ощущение опасности. Герман привык к массивному украшению, тем более что оно как нельзя кстати подходило к новому образу и будто символизировало собой красивую и безбедную жизнь.

Насмотревшись на себя в зеркало, Герман снял с крючка белый махровый халат. Фигура замерла, она уже ощущала, что Герман близко к двери и вот-вот выйдет. Руки сжали инструмент, который пускал мутные отблески в сумрачную пустоту комнаты.

Затягивая на животе в узел махровый пояс, Герман нащупывал ногами тапки.

В тишине номера раздался посторонний звук — в дверь постучали.

Фигура вытянулась, обернулась к входной двери. С той стороны дернули за ручку.

Поскольку снаружи никто не вывесил табличку «не беспокоить», горничная решила открыть своим ключом.

Герман вышел из душа и столкнулся с молодой девушкой в белом переднике с пышными рюшами. Форма напомнила Герману образ юных выпускниц, что с белыми бантами на головах отмечают последний в своей жизни звонок.

— Ой, извините, пожалуйста, — смутилась девушка. — Я стучалась, никто не ответил, вот и подумала, что никого нет…

— Да ничего, — проговорил Герман, который растерялся не меньше молоденькой горничной.

— Может быть, закрыть балкон? А то холодно будет, — проговорила она и тут же ринулась к лоджии.

Герман не возражал. Прохладный воздух после теплого душа показался ему пробирающим до косточек. Он даже поежился, словно пытался поглубже зарыться в мягкий халат. И хотя он не помнил, когда успел открыть дверь на лоджию, значения этому не придал. Разрешил горничной пропустить уборку в номере, тем более что намусорить он еще не успел, закрыл за ней дверь и повалился на кровать.