Интернат для брошенных мужчин - Марина Полетика

Людмила Петровна удивилась. Нет, конечно, мрачный и нелюдимый дед Семен, который раньше жил как бирюк и неделями не показывался на люди из своего стоявшего на краю села дома, в последнее время очень изменился. Но видеть его голосящим частушки было все же странно. А вот мать петь любила, отчего нет? Особенно когда гладила или грибы-ягоды перебирала. Про того, кто с горочки спустился, про огни Саратова, про пиджак наброшенный и калину красную. И не на людях, а дома, для себя. А тут?!

Я недавно милому

Прейскурант составила.

Он на цены посмотрел,

Больше не настаивал!

Мать начинала, дед Семен поддерживал:

С голодушки пой частушки,

Чем еще себя занять?

Стойте, ушки, на макушке,

Больше нечему стоять!

Людмила Петровна натянуто улыбалась, не зная, как реагировать на этот концерт по заявкам. Но настоящее потрясение ждало ее впереди. Начал дед, предупредив:

И простушки, и чистюшки,

Слушайте внимательно.

А частушки – не частушки,

Если в них не матерно.

И новоиспеченный дуэт, сложившийся и, судя по всему, вполне спевшийся в ее отсутствие, перешел от частушек вполне невинных к самым что ни на есть… В общем, до сих пор Людмила Петровна, считавшая себя знатоком фольклора, из этого разряда слышала только самую безобидную – «Мимо тещиного дома я без шуток не хожу». И была наповал сражена потоком разнообразных сюжетов и заковыристых эвфемизмов.

Мать и дед Семен пели слаженно и самозабвенно, хором и поочередно, делая многозначительные паузы в совсем уж рискованных местах. Родин с видом аккомпаниатора на академическом концерте подыгрывал им на аккордеоне. Исполнители были настолько серьезны, словно выполняли важную работу, и лишь изредка перемигивались. А народ вокруг умирал от смеха. Ивану-второму Санька по возможности переводил часть текстов при помощи жестов, и американец тоже хохотал, правда, последним из слушателей. Не удержалась и Людмила Петровна. Когда прошел первый шок, она смеялась, как ненормальная, хлопая себя по бокам и утирая слезы платком.

Ближе к ночи, когда все разошлись, она осталась, чтобы поговорить наконец с Родиным. Ведь понятно же, что все это его рук дело. Но Юра пошел ставить чайник – «выпить за возвращение», как он выразился. Людмила Петровна осталась сидеть во дворе, очень уж не хотелось уходить со свежего воздуха в дом. В городе такого воздуха нет, как ни проветривай. Настроение у нее было отличное и даже какое-то игривое. Хотелось сделать что-нибудь эдакое, веселое, безрассудное, как в молодости! Частушки виноваты, думала Людмила Петровна, сидя боком на лавочке и болтая ногой. За этим занятием и застал ее вернувшийся с чайником и чашками Родин, и с удовольствием прислушался, как она бормочет себе под нос:

Я миленочку давала,

Сидя на скамеечке.

Не подумайте плохого —

Я давала семечки.

– Прониклась? – поинтересовался он, когда она замолчала. – Я рад. Заваривай чай, я все принес. Хлеб, масло, варенье. А я буду комаров гонять. И отчитываться. Первое: посмотри, какие звезды. Млечный Путь прямо над нами.

От неожиданности Людмила Петровна просыпала из ложки заварку, поставила на стол чайник и послушно задрала голову к небу. Да, он прав, таких звезд в городе тоже нет. То есть они, конечно, есть, но их не видно. То ли дома загораживают, то ли смог, то ли горожанам некогда звездами любоваться.

– Второе, – продолжил серьезно Родин. – Почему тебя комары не жрут? Меня жрут, а тебя нет?

– Я невкусная, – отмахнулась Людмила Петровна, снова берясь за чайник. – Юр, давай серьезно наконец! Меня месяц не было, а тут у вас такие дела. И Хозяйка Медной горы, и на «нюшек» покупатели, и частушки! И Берегиня! И на аккордеоне?!

– У Гены еще на флюгеры два заказа и на скамейки, – сообщил Родин, крутя веткой, как пропеллером. – И я с Данилой-мастером переговоры веду. Он хороший мужик, талантливый, только жить ему негде. А у нас будет вроде малахитовую чашу делать. Если разрешишь ты ему в сарае жить.

– Юра! – взмолилась Людмила Петровна. – Что ты меня дразнишь? Я же не виновата, что пришлось надолго уехать. Владька на год в плавание ушел, так хоть повидались.

– Молодец у тебя парень! – одобрил Юрий. – А так хоть мир посмотрит. И при деле опять же. Хорошие у тебя сыновья, Людмила Петровна. А у нас тут им что?

Разливая по чашкам заварку, она с удовольствием отметила это «у нас».

– Хозяйка Медной горы появилась. А что на пальцах-то рассказывать? Лучше живьем, детям нравится. Костюм напрокат из оперного театра взяли до начала сезона. Наталья оказалась актрисой – ты не поверишь! Все на лету хватает, так входит в образ, что потом еще полдня со всеми свысока разговаривает. Чисто каменная девка!

– Правда, здорово! Я бы подумала, что это настоящая артистка, из театра.

– Вот я и подумал, что можно ей Данилу-мастера в пару взять. Есть у меня знакомый, профессиональный актер. Несколько сценок – и самое то, особенно зимой, когда не погуляешь. Покупатели на Гену и Бориса – так земля же слухом полнится. Не говоря уже об Интернете. Ты видела, какие про нас отзывы? Нет? Темнота. Нам вообще пора свой сайт заводить. Как у Ивана. Гене, кстати, нужно инструмент подкупить.

– А дед Семен сказал, что Петр Борисович продавать не хочет, – с набитым ртом пробормотала Людмила Петровна, откусив изрядный кусок свежего хлеба, предварительно обмакнутого в блюдце с малиновым вареньем. – Ты извини, Юр, я с утра ничего не ела, то в дороге, то вас заслушалась.

– Да ешь, ешь, – успокоил он. – Если мало, то там еще целая булка есть!

Людмила Петровна посмотрела подозрительно – не издевается ли? Подумаешь! Не всем же быть воздушными феями. Зато вон все «нюшки» фигурами на нее похожи!

– И не надо, раз не хочет, – произнес Юрий. – Пусть своих не продает. Он согласен на заказ делать. Воплощенная мечта заказчика. Петр говорит, что к заказным он душой не прикипает. Те все наши, музейные. А про Алевтину тебе дед Семен рассказал?

– Да они помирились вроде.

– Значит, семью ты спасла. И Вера с Саней… душа в душу. Оба, кстати, изменились. Саня домой переехал. Но работать у нас будет, говорит, ему с электричеством теперь скучно, с людьми веселее. Пить бросил вообще. Считай, две семьи. Деда Семена ты сама видела – орел! Мама твоя тоже загорелась, болеть забросила, сама на репетиции приходила! Ты считаешь, а то я сбился? Так что Берегиня – это ты и есть. А никакая не сосна. И это наш тебе подарок, потому что мы о тебе думали. И скучали.

– Я тоже, – ответила она и, шмыгнув носом, отложила намазанный маслом кусок хлеба. Пришлось опять поднять глаза к небу и сделать вид, будто ее проняла красота Млечного Пути, чтобы не пролились вдруг подступившие слезы. – Я тоже о вас скучала. Спасибо, Юра. Тебе спасибо.

– Вот… Такие дела… – глубокомысленно изрек Родин. – Частушки, сама понимаешь, для тех, кто конкретно в музей приехал. По-моему, дуэт отменный. Эротике все возрасты подвластны, включая самые почтенные. Представляешь, все потом просят слова дать или спрашивают разрешения на диктофон записать. Мировая слава не за горами! Только название надо для дуэта придумать и можно приступать к раскрутке.